Сотый
В ноябре 1943 года части 3-й ударной армии начали стремительное наступление со стороны Великих Лук на Невель – последний российский город перед границей с Беларусью. Наступление было для немцев так неожиданно, что, по воспоминаниям снайпера 64-го пехотного полка 21-й дивизии Ивана Ткачева, немецкий регулировщик ночью принял прорвавшуюся к Невелю колонну советской бронетехники за немецкую и был буквально раздавлен головным танком. Заняв город, наши бойцы отлавливали немецких солдат и офицеров в теплых квартирах и увеселительных заведениях, где гремела музыка. Части армии, оставив позади себя без боя доставшийся им российский город, вступили на территорию Беларуси и устремились к райцентру Россоны Витебской области. Но, не дойдя до него, остановились и перешли в оборону, потому что сильно отстали соседи справа и слева. Немцы стали напирать с флангов образовавшегося аппендикса освобожденной белорусской земли, пытаясь совсем отрезать советские войска от большого фронта. Началось двухмесячное затяжное противостояние сражающихся сил, судьба которого решалась на узком перешейке между Невельским и Россонским районами, соединяющем вырвавшиеся вперед советские части, как говорили тогда солдаты, с «большой землей». На этом приграничном кусочке земли началась настоящая дуэль снайперов той и другой сторон, в ходе которой двадцатилетний Иван Ткачев сделал сотую зарубку на прикладе своей винтовки. Его воспоминания об этом можно смело положить в основу психологического фронтового боевика…
-- Мы, снайперы, всегда чувствовали появление своих «коллег» на противоположной стороне фронта по отношению к себе младших командиров. Обычно доброжелательные и словоохотливые в общении с нами, они становятся суровыми и неразговорчивыми. Без слов ясно, что с нашей стороны появились убитые офицеры с пулевыми отверстиями в голове. Значит, за дело взялись немецкие снайперы, которые работают пока лучше нас. Объявившись тогда под Невелем на нашем участке, они взяли под прицел всю горловину, через которую дивизия поддерживала связь с основными войсками. А что такое появление на фронте даже одного хорошего снайпера? В рядах противоположной стороны он порождает страх, заставляет убирать с выгодных позиций пулеметные расчеты, сковывает действия офицеров, каждый день сеет смерть на позициях. Поэтому командование бросило на этот небольшой участок все снайперские силы дивизии, и мы заставили фрицев замолчать. Но через некоторое время за один день в нашем полку погибло сразу три офицера, причем попадания были в голову. Значит, не всех фашистских охотников мы уничтожили. Мой друг и напарник Коля Володин, на то время имевший на счету свыше ста фрицев, сразу предположил, что работает ас, которого просто так не возьмешь. Командование поручило найти и обезвредить его именно нашей паре.
Несколько суток, меняя позиции и поочередно смыкая глаза для короткого сна, мы наблюдали за передним краем противника, а обнаружить, откуда наповал бьет немец, так и не могли. Даже после того, как он разбил выстрелом оптический прицел винтовки Николая, оставался для нас невидимым. И вот однажды мы заметили, что в облике сожженной деревеньки на немецкой стороне появилась одна новая мелочная деталь. Еще вчера здесь валялось 25 гильз артиллерийских снарядов крупного калибра, а сегодня утром их было уже 26. Хорошо присмотревшись, мы увидели, что крайняя правая гильза без дна, и в ней спрятана винтовка. «Вот ты, гад, где прячешься. А мы тебя так долго ищем», -- обрадовался Коля. Но в этот день фриц у своей винтовки так и не появился. Ночью мы поменяли позицию и когда рассвело, обнаружили: то же самое сделал немец. Гильза с винтовкой лежала уже на левом фланге. Но самого фашиста не было. Целый день я не выпускал из оптического прицела гильзу без дна. Мой напарник наблюдал за засадой врага через бинокль (его прицел невидимый снайпер вывел из строя). Немец внезапно появился только перед самым заходом солнца и сразу припал к оружию. Я нажал на спусковой крючок и в доли мгновения нырнул головой под прицел (этот прием не раз спасал жизнь мне и моему другу). Но все равно искры посыпались у меня из глаз, а кисть руки обожгло, как огнем. «Поздравляю с юбилейным фрицем», -- слышу радостный голос напарника, знавшего, что у меня на счету было 99 результативных выстрелов. Оказывается, мы с немцем выстрелили почти одновременно. Он погиб, но его разрывная пуля попала в прицел моей винтовки и ранила руку. Дождавшись полной темноты, мы с Николаем вернулись к своим и доложили командиру роты об удачной охоте. В медсанбат я не пошел, потому что ранение было легким.
А на следующее утро разведчики, ходившие ночью за «языком», принесли винтовку и документы убитого мною фрица. Это был Отто Бауэр -- командир группы из берлинской снайперской школы. Винтовка была новенькой, именной, без единой зарубки. Из листовки, найденной в документах, мы узнали, что Отто Бауэр -- истинный ариец, преданный фюреру и Великой Германии. Из первой винтовки он уничтожил 500 русских. Вручая ему новое оружие, командование вермахта надеется, что он доведет свой счет до 1000.
Когда комдиву генерал-майору Денису Михайлову перевели содержание этого «документа», он перед строем пожал мне руку и сказал: «Сколько же ты, Иван, спас наших воинов, прервав полет этого фашистского аса. Ему и в кошмарном сне не могло привидеться, что такой паренек, как ты, поставит ему смертельную точку на лбу». Кстати, действительно, разведчики рассказали, что моя поля попала асу прямо в переносицу.
Пока моя винтовка была в ремонте, я удачно охотился с немецкой трофейной. По этому поводу ребята еще шутили: мол, ты, Ваня, точно выполняешь указание вермахта, только в обратную сторону. Через месяц из ремонта вернулась моя винтовка с новеньким оптическим прицелом. Все-таки для меня она была сподручнее, из нее я и продолжал уничтожать фашистов.
Смерть неустанно стояла всегда за спиной и у нас, и у немцев. Но пошутить были не прочь по обе линии фронта. Когда у окружавших нас частей вермахта появились в тылу наступающие дивизии других советских армий, немцы стали сбрасывать с самолетов на нас листовки с игривым стишком: «Мы в кольце, и вы в кольце. Что же ждет нас всех в конце?» Конец был общеизвестен: в декабре 1943 года мы опрокинули фашистов и дальше стали их гнать прочь с белорусской земли.
После Невеля и Россон Иван Ткачев довел счет уничтоженных врагов до 164. Среди них было немало высокопоставленных персон немецкого командования. Однажды офицеры особого отдела дивизии показали ему немецкую газету со статьей об убитом им крупном штабисте вермахта, где сообщалось, что тот погиб от коварной пули русского Ивана. Опять шутили: «Откуда тебя Ваня в Берлине знают?» Расти бы снайперскому счету сержанта и дальше, да накрыло его однажды взрывной волной при артподготовке немцев перед атакой, и оказался он с тяжелой контузией в госпитале. А когда выздоровел, перехватило меткого стрелка артиллерийское командование и сделало из него командира расчета тяжелого орудия. Стал Иван Ткачев стрелять уже по танкам. Артиллеристом и закончил войну в Прибалтике.
После войны получил высшее военно-юридическое образование, работал в органах военной прокуратуры Витебской и Брестской областей. Сейчас живет в Бресте. Вспоминает свою сотую зарубку на прикладе винтовки и Колю Володина. Погиб его друг и напарник. Но не в снайперской дуэли. Ночью занял позицию для охоты, а утром немцы пошли в атаку. Для снайперов это самое страшное, ведь в плен их не берут. Потому что так же, как ценят и уважают свои, боятся и люто ненавидят чужие.
