(Окончание. Начало в № 114.)
Взревели танковые моторы, и в атаку рванул передовой отряд 35–й гвардейской танковой бригады — 2–й танковый батальон с танкодесантной ротой на броне. Впереди — танковый взвод гвардии старшего лейтенанта Шуйдина. Первая боевая задача: 25 июня овладеть населенным пунктом Стриги, захватить переправу на реке Оболянка и преследовать противника в направлении Сенно. В районе Кичино передовой отряд захватил первых пленных — 8 немцев из 528–го пехотного полка. Первый крупный бой 2–й танковый батальон провел 26 июня: в направлении Станюки — Рулевщина нанесен стремительный удар по отходившей из Корольково немецкой колонне. Здесь уж Михаил Шуйдин с товарищами, что называется, отвели душу: уничтожили 250 вражеских солдат и офицеров, 50 повозок с имуществом, 3 артиллерийских орудия, захватили 15 автомашин и 4 мотоцикла, взяли в плен около 150 немцев. Понесли первые потери и гвардейцы: двое убитых, десять раненых, два подбитых «шермана», которые, правда, в тот же день удалось восстановить и поставить в строй.
Cтремительно продвигаясь вперед, танкисты освободили Черею, Холопеничи, Узнацк. Второй танковый батальон гвардии капитана Литвина отличился и 27 июня: на марше в районе Барки он уничтожил около 100 солдат и офицеров 197–й пехотной дивизии противника, еще около 200 разогнал по лесу, сбив при этом из зенитных танковых пулеметов два «мессера». Танкисты продвигались столь стремительно, что за ними не успевала даже наша авиация, поэтому бороться с воздушным противником приходилось самостоятельно. Тылы тоже безнадежно отстали, дозаправлять танки приходилось трофейным горючим либо сброшенным на парашютах с самолетов.
В ночь с 27 на 28 июня 35–я гвардейская бригада совершила трудный 25–километровый марш по топкой, проложенной среди болот дороге, и, с ходу преодолев Сургучский канал, к 9 часам утра первой достигла реки Березины и первой начала ее форсировать. Но полное отсутствие мостов не позволило переправить танки и тяжелую технику. С помощью подручных средств и партизан бригады «Железняк» удалось перебросить только танкодесантную роту, которая к 12 часам заняла Мстиж. Построенный собственными силами деревянный мост пропустил лишь «виллис» комбрига и несколько «студебекеров» с пушками. Но как только на него въехал легкий «валентайн» из 3–го батальона гвардии майора Бордюга, мост сразу рухнул. Тогда генерал Асланов принял смелое и очень рискованное по тем временам решение: затопить рядом с ушедшим на дно танком еще два «валентайна» и, используя их как опоры, построить мост для тяжелых «шерманов».
Не дожидаясь танков, Асланов с мотострелками и артиллеристами выезжает в Мстиж, где его встречают партизаны из бригады «Народные мстители» подполковника Георгия Покровского. Бойцы этой бригады, действуя как танковый десант, воевали впоследствии совместно с аслановцами до самого Вильнюса. Совершив вместе с партизанами стремительную и дерзкую вылазку, гвардейцы ночью 30 июня овладели Плещеницами. Местный гарнизон, ошарашенный и деморализованный самим фактом появления советских войск в своем глубоком тылу, разбежался. Завершил разгром немцев подошедший взвод «валентайнов». Плещеницы — перекресток четырех дорог, и в течение дня 30 июня 35–й бригаде пришлось вести здесь ожесточенные бои с отступающими немецкими частями. Результаты сражения говорят сами за себя: уничтожено до 400 немецких солдат и офицеров, 25 автомашин с боеприпасами, 5 артиллерийских орудий и более 50 повозок, захвачено 2 боевых знамени, 150 повозок с грузами, 350 лошадей, 15 автомашин, 30 мотоциклов.
А рано утром 1 июля танковая бригада Асланова уже двигалась на Вилейку. Их сердца переполняла гордость: они действуют впереди всего 3–го Белорусского фронта!
В два часа дня танкисты споткнулись о берега Вилии, реку преодолела только колесная техника. Шуйдин с товарищами начал поиск брода. Подразделения бригады пошли на штурм Вилейки без танков. Взвод гвардии старшего лейтенанта Шуйдина ворвался на улицы города, когда немцев добивали в районе железнодорожной станции. Экипаж Шуйдина с ходу уничтожил противотанковую пушку, а затем метким огнем разнес в пыль пулеметный дзот. На станции танкисты разбили 4 железнодорожных эшелона, еще 3 захватили.
Испытание Вилией
2 июля бригада получила новую боевую задачу: захватить плацдарм на западном берегу реки Вилии и занять город Сморгонь. Но ее выполнение оказалось под срывом — у танков сухие баки. Топливо обещают подбросить самолетами, на что потребуется время, но за упущенные часы и минуты придется расплачиваться кровью. И комбриг Асланов снова принимает смелое решение: слить остатки дизтоплива в баки двух танков и двигаться на Сморгонь.
Уходящий в отрыв по немецким тылам передовой отряд бригады выглядел весьма необычно: первым шел «шерман» гвардии старшего лейтенанта Михаила Шуйдина, следом — «виллис» гвардии генерал–майора Ази Асланова, а замыкал построение «шерман» гвардии младшего лейтенанта Дмитрия Данилова. Этот рейд потребовал от танкистов особой стойкости и мужества. Им пришлось двигаться по лесным дорогам, где за любым поворотом могла ждать засада. И нигде — ни справа, ни слева, ни позади, ни спереди — не было своих. Наоборот, справа, параллельно с ними, по грейдерной дороге двигались к Сморгони отступающие немецкие войска.
Реку Нарочь танкисты преодолели самостоятельно, а Вилию, юго–западнее деревни Перевозы, помогли форсировать партизаны. Брод обозначили едва заметными деревянными вешками. Двигаться по реке требовалось на самой малой скорости, да еще невероятным зигзагом. Во время такого танкового слалома очень легко можно было «нахватать» воды, заглохнуть и стать прекрасной мишенью для немецкой артиллерии и авиации. Первым успешно справился с трудной задачей механик–водитель танка Шуйдина гвардии старшина Коновалов. Вместе с экипажем переправился на западный берег и генерал Асланов. Следом испытание Вилией выдержал механик–водитель Данилова гвардии старшина Иванов. Танкисты быстро замаскировали свои «шерманы» в воронках от бомб, оставшихся вдоль дороги, ведущей на Сморгонь, и стали готовиться к обороне плацдарма. Генерал Асланов приказал удержать его любой ценой, а сам повернул назад навстречу основным силам бригады.
Легко представить, каким бесконечно долгим показался день 2 июля для танкистов Михаила Шуйдина. В тревожных ожиданиях прошла и ночь, а подкрепление все не появлялось. Лишь под самое утро к ним на лодке снова переплыл генерал Асланов, пообещавший подбросить два взвода автоматчиков и взвод противотанковых ружей. 3 июля немецкая разведка обнаружила на плацдарме наши танки. Первую атаку гитлеровской пехоты танкисты Шуйдина отбили огнем крупнокалиберных пулеметов. Но едва на плацдарме успело закрепиться обещанное Аслановым подкрепление, как фашисты бросили в атаку 11 танков и 3 самоходки. Несмотря на ощутимое преимущество, враг действовал неуверенно, видимо, рассматривая два наших танка как какую–то ловушку или отвлекающий маневр. Экипаж идущего впереди самоходного орудия на повороте занервничал и совершил роковую ошибку — подставил борт, в который всего с 200 метров Михаил Шуйдин и влепил бронебойный снаряд. Экипаж Данилова тоже подбил танк. Получив достойный отпор, немцы отошли, но от идеи сбросить наших танкистов в Вилию не отказались. Едва начали сгущаться сумерки, вражеская пехота вновь начала со всех сторон подбираться к плацдарму. В этот напряженный момент в эфире и зазвучал совершенно спокойный голос Шуйдина. Удивление через минуту сменилось неудержимым смехом: Михаил, словно заправский артист на Московском радио, читал рассказы Зощенко. Захлебывались от хохота в экипаже Данилова. От души смеялись и в танках на противоположном берегу. Фрицы, почуяв недоброе, сначала остановились, а затем вернулись на исходные позиции. А к 3 часам ночи 35–я бригада уже переправилась на плацдарм. Пленный немец впоследствии показал, что когда в радиоперехвате они услышали громовой смех советских танкистов, то их командир решил не испытывать судьбу и приказал отойти. Таким вот необычным и успешным оказался дебют Михаила Шуйдина перед «иностранной публикой» вечером 3 июля на плацдарме под Сморгонью. 9 июля 1944–го о Шуйдине впервые написала газета «Правда». Никто тогда не мог и предположить, что пройдут годы и имя этого талантливого артиста появится на газетных и журнальных страницах многих стран мира.
После взятия Сморгони 35–я гвардейская танковая бригада устремилась на Вильнюс. В тяжелых боях вновь прославился экипаж Михаила Шуйдина, который первым ворвался на улицы города. Можно представить, что такое уличный бой на «шермане», когда по тебе в упор бьют из–за каждого угла, из окон и подворотен, бьют из пушек и фаустпатронов, забрасывают гранатами и бутылками с зажигательной смесью... В отчете о боевых действиях 35–й бригады говорится: «В боях за г. Вильнюс отличились: экипаж Шуйдина, который, находясь в разведке, уничтожил одно орудие, 7 пулеметных гнезд в домах и 35 автоматчиков, и действовавший с ним экипаж Данилова, уничтоживший одно орудие и 50 немцев».
Из представления к званию Героя Советского Союза: «За период боевых действий с 23.06 по 21.08.1944 года командир танкового взвода тов. Шуйдин М.И. показал образцы мужества и геройства в борьбе с немецко–фашистскими захватчиками. Он проявил исключительное умение и храбрость при форсировании р. Березина, танками своего взвода первый ворвался и мастерски выиграл бой за г. Вильно (правильно — Вилейка. — Прим. авт.), г. Сморгонь и город Вильно. Смело и тактически грамотно неоднократно действовал в разведке, доставлял командованию ценные сведения о противнике. Лично сам и с танками своего взвода тов. Шуйдин уничтожил: 4 танка, 2 самоходные пушки, в том числе самоходное орудие «артштурм», 7 автомашин, 70 солдат и офицеров противника, взял в плен 20 немецких автоматчиков».
Стоять насмерть!
После освобождения Вильнюса танкистов ждали стремительный марш и блестящий бой за Шяуляй, после которого 35–я гвардейская бригада получила почетное наименование «Шяуляйская». Затем были Елгава и Добеле... Со дня ввода в прорыв 24 июня 1944 года «шерманы» 35–й бригады прошли с боями уже более 1.500 километров! Темп движения в отдельные дни составлял 60 — 70 километров в сутки!
Успешные действия наших танкистов поставили Северную группу немецких войск в Прибалтике на грань окружения и полной катастрофы. Осознавая всю трагичность своего положения, немцы в пожарном порядке сосредоточили к северо–западу от Шяуляя мощный бронированный кулак из пяти танковых и одной моторизованной дивизии — это 800 танков и самоходных орудий! На участок фронта между Елгавой и Шяуляем должны были ринуться отборные танковые «псы–рыцари»: 510–й батальон тяжелых танков «тигр», 12–я дивизия генерал–лейтенанта барона фон Боденхаузена, 14–я дивизия генерал–лейтенанта Упрейна, 4–я дивизия генерала Бетцеля, 5–я дивизия генерала Декера, 7–я дивизия генерала Шмидхубера. Замыкала танковую «свинью» моторизованная дивизия «Великая Германия».
Севернее Шяуляя, на самом острие удара, оказался мало кому известный поселок Жагаре, которому суждено было стать прибалтийской Прохоровкой. Здесь, под Жагаре, сдерживая страшный удар армады «тигров» и «пантер», мужественно сражались танкисты 3–го гвардейского Сталинградского механизированного корпуса, здесь в течение 4 суток стояла насмерть танковая рота под командованием гвардии старшего лейтенанта Михаила Шуйдина.
Прекрасно зная, что в лоб пушка «шермана» «тигр», а тем более «фердинанд» не возьмет, Шуйдин замаскировал свои горбатые танки в придорожных ямах на расстоянии всего 300 метров от шоссе. Выбирал места, где дорога делает изгибы, — здесь немец вынужден будет маневрировать и подставить борт своего танка под огонь.
18 августа немцы ринулись на Жагаре. Напоровшись на неожиданно плотный, кинжальный огонь, фашисты, оставив на дороге подбитые танки, отошли. Небольшое затишье — и снова атака, затем вторая, третья... Горели танки, захлебывались от натуги ревущие двигатели, не выдерживала броня, а рота Шуйдина держалась уже третьи сутки. Об отступлении гвардейцы и не думали — за спиной, всего в трех километрах, в деревушке Межамуйже, находился штаб корпуса, овеянное славой Боевое Знамя части. Комкор Герой Советского Союза гвардии генерал–лейтенант Виктор Обухов отойти со штабом в тыл отказался.
21 августа обстановка накалилась до предела — немцы начали теснить наши войска. И Шуйдин идет на отчаянный шаг: поднимает остатки своей роты в атаку, прямо на рвущиеся к Жагаре «фердинанды». Вид мчащихся на полном ходу и ведущих прицельный огонь «шерманов» привел фашистов в полное замешательство. Воспользовавшись этим, наши сблизились с противником и зажгли два «фердинанда». «Псы–рыцари» и на этот раз не прошли. Жестко огрызаясь из мощных 88–миллиметровых пушек, немцы начали отход. К несчастью, один из снарядов разворотил броню танка Шуйдина. Михаил живым факелом выскочил из полыхающего «шермана».
То, что он остался жив, иначе как чудом и не назовешь, но не меньшее чудо и то, что ослепший, обгоревший танкист дополз до находившегося в тылу, почти в пяти (!) километрах от передовой, медсанбата. Когда, услышав громкие стоны, к обожженному, окровавленному человеку–головешке подбежали санитары, то даже они, видавшие виды, с ужасом отшатнулись. Состояние танкиста было очень тяжелое. Узнав о случившейся беде, командир 35–й бригады генерал Асланов прислал в медсанбат свой «виллис» с приказом: срочно эвакуировать Шуйдина во фронтовой госпиталь.
Врачи долгих 6 месяцев боролись сначала за жизнь, а затем за здоровье танкиста. Прогнозы делались неутешительные — Михаилу грозила инвалидность: с трудом сгибались обгоревшие руки, упорно не хотели слушаться пальцы. Зрение восстановилось, но не полностью. Когда он в первый раз увидел в зеркало свое лицо, комок подкатил к горлу: на него смотрел какой–то уродливый незнакомец, знакомыми показались только глаза. Домой в Подольск Миша не писал: не хотел расстраивать маму и Зиночку. Очень радовался письмам от ребят–танкистов из родной бригады. Они–то и сообщили, что большим фронтовым начальством ему пожалован орден Красного Знамени за номером 185098, который дожидается его в бригаде. Значительно более высокую награду — Золотую Звезду Героя Советского Союза это самое начальство «зажало», но к счастью, ни он, ни его боевые друзья о том не знали.
Из представления к званию Героя Советского Союза: «С 18.08 по 21.08.1944 года в боях в районе м. Жагаре тов. Шуйдин командовал танковой ротой. Его рота получила задачу стать в засаде и не дать противнику перерезать дорогу, идущую с запада на м. Жагаре. Тов. Шуйдин, умело расставив танки, проявил исключительную стойкость. Будучи в засаде, за 26 часов он отразил 7 контратак танков и пехоты противника. Несмотря на создавшуюся трудную обстановку, важный рубеж обороны тов. Шуйдин удержал, уничтожив при этом: 3 танка, 1 «фердинанд», 50 солдат и офицеров противника, подавил огонь 2 батарей противника. 21.08.1944 года тов. Шуйдин отважно и решительно повел свою роту в атаку на противника и уничтожил при этом 2 «фердинанда» и 6 автомашин противника. В этом бою тов. Шуйдин был тяжело ранен».
Разве ж такого человека может сломить даже самая страшная, самая безнадежная болезнь? С вердиктом врачей об инвалидности Шуйдин решительно не согласился. Терпя страшную, мучительную боль, он буквально истязал себя изнурительными тренировками, укрепляя руки, заставляя двигаться пальцы. И совершил то, во что никто не верил: победил свой недуг, победил свою немощь и вопреки всему вернулся в строй. Но на фронт уже не успел. 25 июня 1945 года командира танковой роты, кавалера орденов Красной Звезды и Красного Знамени гвардии старшего лейтенанта Михаила Шуйдина уволили в запас, и уже в июле его встречали в родном Подольске.
Мечту стать артистом Михаил не оставил и вновь пошел в Московское цирковое училище. Тяжелые ожоги рук не позволили работать на турнике, поэтому пришлось переквалифицироваться в акробата–эксцентрика. Жить на стипендию было трудно, приходилось подрабатывать, в том числе и клоуном. Получалось смешно, да и густой грим позволял скрывать ожоги, которые разгладятся на его лице лишь спустя многие годы. К сожалению, в московском училище не готовили клоунов. Тогда он поступает в студию разговорных жанров при Московском цирке, где учится вместе с Юрием Никулиным. На Михаила Ивановича сразу же обратил внимание знаменитый клоун Карандаш — Михаил Николаевич Румянцев. Он же в 1949 году и вывел Шуйдина с Никулиным на цирковую арену. Они стали идеальными партнерами, самым прочным клоунским дуэтом за всю историю мирового цирка. И никто из зрителей не догадывался, что один из клоунов, неказистый, невысокого роста, в огромных нелепых башмаках, с неизменной тросточкой в руке и в мятой шляпе–канотье, в прошлом — герой–танкист. Шуйдин никогда не носил своих боевых наград, нигде не рассказывал о своих подвигах, да и на цирковой арене не выпячивался, пребывая как бы в тени своего партнера Юрия Никулина. Вне цирка Михаил Иванович казался чрезмерно серьезным и недоступным человеком. Ему нравилось, надев очки, мастерить своими золотыми руками слесаря–лекальщика реквизит для выступлений. Любил свою семью, сыновей Вячеслава и Андрея, которые пошли по его стопам и тоже стали цирковыми артистами. А еще с удовольствием ездил на гастроли в ставшую ему родной Белоруссию, в Минск. Ему казалось, именно здесь его особенно тепло принимают. Однажды, во время посещения столичного Комаровского рынка, они с Никулиным даже подсмотрели сценку для своего знаменитого номера «Весы».
Светит ли далекая Звезда?
В 1969 году Михаил Иванович Шуйдин стал заслуженным артистом РСФСР, в 1980–м — народным артистом. Но самого главного звания, звания, честно заслуженного в бою, так и не получил. Благодаря активной помощи сотрудников Центрального архива Министерства обороны РФ мне удалось найти необходимый документ: представление гвардии старшего лейтенанта Михаила Шуйдина к присвоению звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда. На нем стоят необходимые подписи командира 2–го танкового батальона 35–й гвардейской Шяуляйской Краснознаменной, ордена Суворова танковой бригады гвардии капитана В.Гичко, командира бригады Героя Советского Союза гвардии генерал–майора А.Асланова, командира 3–го гвардейского Сталинградского механизированного корпуса Героя Советского Союза гвардии генерал–лейтенанта В.Обухова, стоят печати, но... На заключительном этапе все перечеркивает решение командующего бронетанковыми и механизированными войсками 1–го Прибалтийского фронта генерал–лейтенанта К.Скорнякова, посчитавшего, что Шуйдину вполне достаточно ордена Красного Знамени.
В чем причина? Может, в том, что 3–й гвардейский корпус из 3–го Белорусского фронта в состав 1–го Прибалтийского передан только 15 июля и о подвигах Шуйдина при освобождении Белоруссии Скорняков ничего не знал? Или все значительно прозаичнее — сам Скорняков не был Героем, поэтому скупо давал это звание и другим? А может, не понравилось, что Шуйдин геройски сражался на американском «шермане», а не на отечественной «тридцатьчетверке»? Кстати, в документальном фильме «Минск наш!», вышедшем на экраны в августе 1944 года, на площади Ленина у Дома правительства стоят именно «шерманы».
Однозначно можно предположить только следующее: кто–то очень влиятельный, на самом «верху», предвзято относился и к генералу Асланову, и к танкистам из его 35–й гвардейской бригады. Приведу удивительный и просто потрясающий своей несправедливостью факт: в 3–м гвардейском корпусе, в котором эта бригада была самой прославленной, Героями Советского Союза стали 49 человек, но среди них нет ни одного (!) аслановца. Представлялся к Герою за операцию «Багратион» и сам Асланов, но получил орден Суворова II степени. За освобождение Белоруссии получили Героя и командир 3–го корпуса генерал Обухов, и действовавший бок о бок с его танкистами командир партизанской бригады «Народные мстители» подполковник Покровский, чьи бойцы, кстати, удостоились высокой чести открывать 16 июля в Минске легендарный партизанский парад. Куда же и почему закатились Золотые Звезды аслановцев?
24 августа 1983 года после тяжелой и продолжительной болезни ушел из жизни великий клоун XX века Михаил Иванович Шуйдин. Своей Золотой Звезды он так и не дождался. Наверное, понимал: это на какой же подвиг пришлось бы пойти чиновникам, чтобы присвоить звание Героя Советского Союза человеку, чья профессия — клоун!
Думается, что было бы в высшей степени справедливо реализовать хотя бы сейчас, посмертно, написанное 65 лет назад представление Михаила Шуйдина к званию Героя. Увы, мне неоднократно приходилось читать сухие и безапелляционные ответы из высших наградных инстанций по поводу того, что если награждение состоялось, то «дважды за один и тот же подвиг не награждают». Полноте, награждали, и не раз! Вот только несколько примеров. Старший лейтенант Екатерина Зеленко за совершенный воздушный таран представлялась в 1944 году к званию Героя Советского Союза (посмертно), но удостоена была только ордена Ленина. Ее представление к званию Героя реализовано лишь 5 мая 1990 года. Этим же указом звание Героя Советского Союза присвоили и подполковнику Абилову, представлявшемуся к этой награде во время войны, но, как и Шуйдин, получившему тогда лишь орден Красного Знамени. Или вот еще: все члены экипажа капитана Маслова за совершенный 26 июня 1941 года подвиг сначала, в 1992 году, были награждены орденами Отечественной войны I степени (посмертно), а затем, в 1996 году, удостоены звания Героев России. Кроме того, один из них, младший сержант Бахтураз Бейсекбаев, стал еще и Героем Казахстана.
21 июня 1991 года справедливость восторжествовала и в отношении командира 35–й гвардейской танковой бригады Героя Советского Союза генерал–майора Ази Асланова. За успешное руководство боевыми действиями бригады и личный героизм в ходе операции «Багратион» он награжден орденом Ленина и второй медалью «Золотая Звезда» (посмертно).
Может быть, наконец–то настала очередь и Михаила Ивановича Шуйдина? Станет ли к 65–летию Победы на одного Героя России или Героя Беларуси больше? Очень хочется, чтобы имя этого выдающегося человека, геройски сражавшегося за Белоруссию, не осталось забытым. Но, увы, у нас нет ни улицы Шуйдина, ни Минского цирка имени Шуйдина или хотя бы памятной мемориальной доски на его стене...
