За что любили и уважали Константина Рокоссовского
Хмурым дождливым утром 24 июня 1945 года, лишь только кремлевские куранты отбили десять ударов, над Красной площадью разнеслось громогласное: “Парад, смирно!” От Мавзолея и от Спасской башни навстречу друг другу устремились два всадника: командующий парадом Победы маршал Константин Рокоссовский на вороном скакуне и принимающий парад маршал Георгий Жуков — на белом. Два маршала, два великих, талантливых полководца, имена которых неразрывно связаны и с Беларусью. Но если о маршале Жукове написаны десятки книг и сняты замечательные фильмы, то Рокоссовский всегда оставался в тени его славы, что, по мнению многих ветеранов и военных историков, несправедливо.
Первое боевое крещение
В 1964 году его пригласят в Беларусь на 20-летие освобождения республики. В музее истории Великой Отечественной войны есть отпечатанный текст маршальской речи, с которой Рокоссовский выступал на митинге. Слово “я” он везде исправил на “мы”. Скромность была отличительной чертой его характера, но любили и уважали Константина Константиновича не только за это.
Родился он в 1896 году в небольшом городке Великие Луки на Псковщине в семье польского машиниста. Сам всегда говорил о том, что в нем есть частичка русского, польского и, конечно, белорусского. Из Беларуси родом его мама. Мальчишка рано потерял отца, погибшего в железнодорожной катастрофе, поэтому с детства познал все тяготы взрослого труда. Перепробовал несколько профессий, в том числе рабочего текстильной фабрики и каменотеса. А когда началась Первая мировая война, добровольцем ушел на фронт. “Меня всегда увлекали книги о войне, военных походах, битвах, смелых кавалерийских атаках... Мечтал все это испытать сам”, — вспоминал будущий полководец. Воякой он оказался лихим. Уже через семь дней огромный, почти двухметрового роста, обладавший недюжинной физической силой драгун Рокоссовский в боях с германскими войсками получил первую боевую награду за храбрость — Георгиевский крест. Затем была служба в Красной Армии, командование кавалерийскими полками, бригадой, дивизией, корпусом.
Сталин обращался по имени и отчеству
Апофеозом его полководческого искусства стала Великая Отечественная война, в истории которой нет, наверное, ни одной крупной битвы, в которой не приняли бы участия войска под командованием Рокоссовского. В конце тяжелейшего 1941 года, когда солдаты вермахта уже разглядывали Москву в свои полевые бинокли, Рокоссовский в беседе с корреспондентом “Красной Звезды” пророчески сказал: “Воюя под Москвой, надо думать о Берлине. Советские войска обязательно будут в Берлине”.
Упоминая Сталинградскую битву, как правило, говорят о Жукове, Василевском, Чуйкове и других военачальниках. Ничуть не умаляя их заслуг, стоит все же отметить, что блистательную операцию по рассечению и уничтожению трехсоттысячной группировки фельдмаршала Паулюса, непревзойденного до той поры военного стратега Германии, провел Донской фронт под командованием Рокоссовского. На первом же допросе немецкий военачальник попросил разрешения сдать свое именное оружие командующему фронтом Рокоссовскому в знак признания явного превосходства своего визави. Военный талант полководца по достоинству оценили и в Ставке Верховного Главнокомандования. За победу на Волге Сталин не только наградил Рокоссовского орденом Суворова I степени, но и впредь стал обращаться к нему по имени и отчеству. Никто из других генералов, за исключением Шапошникова, такой чести не был удостоен.
Победная стратегия
Интересно, что в первые годы войны Сталин неоднократно повторял с сожалением горькую фразу: “У нас нет Гинденбургов...” Однако после завершения операции “Багратион” вождь был вынужден признать: “У нас нет Гинденбургов, но у нас есть Рокоссовский!” Восхищение Сталина вызвала не только сама операция, но и та твердость, с которой генерал отстаивал свой план вопреки мнению Ставки. Основная роль в предстоящем наступлении отводилась 1-му Белорусскому фронту под командованием Рокоссовского. Характер местности в полосе этого фронта был крайне неблагоприятен для наступления — сплошные болота и топи. Поэтому главный удар решили наносить южнее, ближе к Украине. Однако Рокоссовский осмелился оспорить это решение. Сталин и другие члены Ставки сомневались: как можно наступать в болотах? “Прадед отвечал, что именно так думают немцы, а потому удара отсюда не ждут, — рассказывает правнучка полководца Ариадна Рокоссовская. — На одном из последних совещаний в Ставке Сталин несколько раз предлагал Рокоссовскому выйти и еще раз хорошенько подумать. Тот несколько раз выбегал курить, нервничал, но от своего не отступил”.
Чтобы усомниться в мудрости непогрешимого вождя, требовалось, конечно, незаурядное мужество. Константин Константинович понимал, что рискует жизнью, отвергая план, одобренный тремя маршалами. Но он как никогда был уверен в своей правоте. Для реализации предложенного замысла советское командование приняло беспрецедентные меры по дезинформации противника, создавая впечатление, что главный удар будет наноситься на юге. На правом крыле 3-го Украинского фронта создавалась ложная группировка войск, насыщенная макетами танков и орудий зенитной артиллерии. Для большей убедительности над территорией, где имитировалось скопление военной силы, патрулировали истребители. Гитлеровцы поверили и активно наращивали свою мощь южнее Полесья. Благодаря этим мерам удалось обеспечить внезапность наступления на белорусском выступе. Германское командование не раскрыло ни замысла операции, ни ее масштаба, ни направления главного удара, ни срока начала военных действий. Для наступления было изготовлено множество “мокроступов” — болотных лыж, волокуш для пулеметов, минометов и легкой артиллерии. Каждый танк обвешивали бревнами. В ту пору Рокоссовский напишет жене и дочери следующие строки: “Дела идут блестяще. Немцев бьем, гоним и ловим, как зайцев. Отводим душу за все причиненные нам в 1941 году огорчения. Нервное напряжение огромное, но переутомления не чувствую...” В первые пять суток боевых действий войска фронта прорвали оборону противника на 200-километровом участке и продвинулись на глубину более ста километров. Полностью были уничтожены 17 дивизий и три бригады вермахта, 50 дивизий потеряли более половины своего состава. За операцию “Багратион” Рокоссовский получил маршальскую звезду и звание Героя Советского Союза.
“Живым не дамся!”
Впрочем, судьба не всегда была благосклонна к нему. В 1930-е годы Рокоссовский, как и многие командиры Красной Армии, попал в жернова репрессий по обвинению в связях с польской разведкой. “Состряпать дело не составляло труда, ведь я по национальности поляк, да и корпусом кавалерийским командовал в Беларуси, недалеко от польской границы, — вспоминал потом маршал. — На первом же допросе следователь предложил мне подписать заранее подготовленное признание в шпионаже. Я отказался. Потом было много таких допросов. Били... Вдвоем, втроем, одному-то со мною не справиться. Трижды водили на расстрел”.
В Крестах он просидел больше двух лет. Сдюжил, не сломался. Заплечных дел мастера из НКВД выбили ему передние зубы, сломали три ребра, размозжили молотком пальцы ног, но он ничего не подписал, не стал лжесвидетельствовать ни против себя, ни против других. Перед войной нарком обороны Тимошенко сумел добиться освобождения Рокоссовского. Ему присвоили звание генерал-майора и направили в Беларусь командовать механизированным корпусом, с которым он и вступил в войну. “Впоследствии прадед до конца жизни носил с собой маленький браунинг, и когда бабушка спросила его зачем, он ответил: “Если снова придут — живым не дамся”, — рассказывает Ариадна Рокоссовская.
Любовь на линии фронта
У человека, окруженного славой и почестями, как правило, много завистников и недоброжелателей. На Рокоссовского не раз писали доносы, за спиной судачили об амурных похождениях полководца. Статный, обаятельный, с отменными манерами, он не мог не нравиться женщинам. В 1942 году будущий маршал, находившийся на излечении в госпитале после ранения, оказался в обществе известной киноактрисы Валентины Серовой. Было ли что-то между ними, доподлинно неизвестно, но до наших дней дошла история о том, будто Лаврентий Берия доложил Сталину об этих отношениях. “Серова? Красивая женщина. Очень красивая”, — отреагировал Верховный. “Но, товарищ Сталин, авторитет командующего падает. Что будем делать?” — “Что будем делать? — Сталин задумчиво прошелся по кабинету. — Что будем делать... Завидовать будем, товарищ Берия!”
А вот история фронтовой любви легендарного маршала и молоденькой девушки-военврача Галины Талановой многие десятилетия была покрыта тайной. Когда началась война, Таланова только окончила медицинский институт. Ее сразу призвали на фронт. Сложно сказать, чем покорила сердце 45-летнего красавца генерала миниатюрная, почти вдвое моложе его девчушка. К тому же дома Рокоссовского ждали жена и дочь, которым он очень часто писал теплые, проникновенные письма. Но внезапно вспыхнувшее чувство Таланова и Рокоссовский пронесли через всю войну. От этой любви в 1945 году у них родилась дочь Надежда.
Яблоки от полководца
Первые послевоенные годы Рокоссовский командовал Северной группой советских войск в Польше. По возвращении в СССР занимал должность заместителя министра обороны, а вне службы был заядлым охотником, рыбаком и даже садоводом. Когда на даче созревал большой урожай яблок, лично ставил подпорки под каждое дерево. Потом эти яблоки ведрами раздавал друзьям и знакомым.
О нем сказано немало добрых слов. Но, пожалуй, самую точную характеристику дал маршал Жуков: “Рокоссовский был очень хорошим начальником... Я уже не говорю о его редких душевных качествах. Более обстоятельного, работоспособного, трудолюбивого и, по большому счету, одаренного человека мне трудно припомнить. Константин Константинович любил жизнь, любил людей”.
И люди тоже любили его, гордились, что служили и воевали под его началом. “Бои были очень тяжелые, люди дрались геройски, — писал маршал через много лет после Победы. — Упорство, взаимная выручка и страстное стремление победить помогали им. Каждую секунду им грозила смерть, но люди понимали свой солдатский долг... Долг для них был превыше всего”. И для полководца тоже. Он так и назовет свою книгу, над которой работал до последнего вздоха, — “Солдатский долг”.
За боевые подвиги Рокоссовский дважды удостоен звания Героя Советского Союза, награжден орденом “Победа”, семью орденами Ленина, шестью орденами Красного Знамени, орденами Суворова I степени и Кутузова I степени, многими медалями.
Умер Константин Константинович 3 августа 1968 года на 72-м году жизни. Урна с его прахом захоронена на Красной площади в Кремлевской стене. Бронзовый бюст установлен в городе Великие Луки Псковской области. А в Беларуси его именем назван проспект в Минске, а также улицы в Бресте, Гомеле, Бобруйске, Кобрине, Жодино, Несвиже, Пинске, Речице.
