Содержание символа
02.06.2009
Отмеченный в нашей стране 10 мая в очередной раз праздник государственных герба и флага восходит к состоявшемуся 14 лет назад референдуму, который имел целью выявить отношение белорусов к предложениям Президента о путях дальнейшего развития страны. Проводя этот референдум, одним из важнейших вопросов которого была государственная символика, А.Лукашенко выполнял обещание, данное им избирателям в ходе состоявшихся за 10 месяцев до того первых президентских выборов. Итоги голосования по данному вопросу были, что называется, однозначными. 75,1 процента проголосовавших граждан высказались за новые герб и флаг. Для сторонников же сохранения госсимволов, введенных в 1991 г. после провала августовского путча — «бел–чырвона–белага» флага и герба «Пагоня» (к числу таковых, признаюсь, принадлежал и автор этих строк), — результаты были безотрадными: за сохранение этой символики выступила лишь пятая часть избирателей (20,5 процента).
Как почти всегда бывает в подобных исторических ситуациях, оценки исхода острых социально–политических конфликтов отличаются излишней категоричностью, одномерностью, отсутствием взвешенности в оценках и выводах. Так произошло и с результатами референдума 1994–го. Первое. И накануне референдума, и в последующие годы (и даже по сию пору) приходилось и приходится слышать и читать, что государственная символика — именно тот вопрос, который вообще не должен выноситься на всеобщее голосование. Мол, решать его должна корпорация соответствующих специалистов и — «прочь, непосвященные!»
Но не «заблудились» ли в историческом времени сторонники такого взгляда? Думается, заблудились! Ведь когда в 1882 году провозвестник науки о нациях и национализме Э.Ренан высказал мысль о том, что «существование нации представляет собой ежедневный плебисцит», ни французская, ни в целом тогдашняя европейская действительность не создали еще фундамента для буквального понимания и применения в политической практике этого блестящего афоризма. Лишь в следующем, ХХ веке всеобщее избирательное право как главный инструмент суверенитета народа стало универсальной нормой для мира. Стоит ли говорить о европейских государствах, все более часто практикующих в последние десятилетия всеобщее голосование, особенно референдумного типа, если даже такая, пожалуй, самая активно оппонирующая ныне Западу страна, как Иран, регулярно подвергает достаточно серьезным испытаниям свою политическую систему этим инструментом...
Второе. В анализе итогов референдума 1995 года должно, надо полагать, присутствовать еще одно соображение. Невозможно упускать из виду то обстоятельство, что ко времени проведения референдума бело–красно–белый флаг и «Погоня» уже почти 3 года были официальными государственными символами. И вот, несмотря на достаточно массированную их пропаганду через телевидение, радио, прессу, среднее и высшее образование, уличные акции, партийно–политические и общественно–культурные издания, три четверти проголосовавших граждан тем не менее высказываются за их замену и только одна пятая — против! «Комплекс ученичества» (прежде всего по отношению к прибалтийским единомышленникам) помешал, по всей видимости, национал–демократам понять то, что все эти годы «их народ», как регулярно на то указывали многие другие обновленцы, идет «не в ногу» с ними...
Третье. Результаты референдума по вопросу о госсимволике очень показательны еще в одном отношении. Они, кроме всего прочего, информировали и о результатах многолетней конкуренции двух исторических референтных эпох: «великокняжеско–бэнээровской» и «бээсэсэровской». Настойчивые попытки в период перестройки и первых лет независимости «привить» белорусскому массовому сознанию отношение к истории Великого княжества Литовского как к «золотым временам» белорусской государственности не завершились успехом. Еще меньше шансов в этом смысле было у Белорусской Народной Республики: и по причине того, что реально функционирующим государством она стать не смогла, и в немалой степени потому, что ряд ее видных деятелей сыграл впоследствии видную роль в коллаборационизме с гитлеровскими нацистами.
БССР же, хотя и не была независимым, но зато реально функционирующим протогосударством. Кроме того, как известно из истории, национальное сознание и национальная мифология «кристаллизуются» вокруг наиболее ярких эпизодов общенародной борьбы с иноплеменниками. И как раз самый яркий эпизод массового сопротивления захватчикам в белорусской истории оказался связанным с БССР, «республикой–партизанкой», в период фашистской оккупации.
Вот почему маятник общественных настроений двинулся в сторону признания тех свершений, которые при всех противоречиях и колоссальных трагедиях были достигнуты Беларусью в ходе советской модернизации. В свете этого куда как понятным становится и произошедший тогда поворот массового сознания к возрожденной «почти советской» государственной символике.