Дело было этой весной, в мае месяце. Цвела сирень, и одуванчики горели в молодой траве. В парке — как в музее: в любое время года хорошо, всегда найдется на чем взгляд остановить и душу успокоить. Можно влюбленных разглядывать, белок, птичек, любителей выпить. Как тех, кто только собирается к стакану приложиться, а потому волнуется и места под солнцем найти не может, так и тех, кто уже принял и теперь расслабляется, вникает в смысл жизни, текущей рядом.
Я сидел на скамейке. По аллейке хромал мужчина, слегка волоча правую ногу. Я знаю, как его зовут, но имя писать не буду. Он оперный певец. Самый настоящий, но это из его прошлой жизни. И баритон у него мощный, иногда ради прикола или от избытка чувств может затянуть что–нибудь из классики на весь парк... Он сел рядом, положив на скамейку черный пакет.
— Убью сучку! — грозно сказал он своим певучим баритоном.
Естественно, что я сразу подумал о женщине, глянул на пакет и вздрогнул. Подумал, что там дремлет пистолет. «Злоумышленник» перехватил мой взгляд, запустил в пакет руку и достал железный кухонный топорик. Знаете этот инструмент: и кость перерубить можно, и мясо отбить? В каждом доме такой есть.
— Уже два дня хожу и ищу ее, а она не появляется. Как увижу, так без разговоров тюкну по черепу и кранты гадине! — певец картинно взмахнул топориком.
Затем он задрал брючину и продемонстрировал забинтованную щиколотку правой ноги. Наконец–то до меня дошло, что бывший оперный певец решил забрать жизнь не у женщины, а у собаки, цапнувшей его за ногу. Если честно, то на душе немного отлегло. Я даже рассмеялся, чем рассердил певца. Но тяжелый топорик уже лежал в пакете...
Сюжет был самый обычный. Выпивший певец полез к собачке размером чуть больше кота. Та собачка из породы шнауцеров пьяных терпеть не могла. Певец же навязчиво приставал к ней, демонстрируя свою любовь и превосходство. Пока подошел хозяин, все и свершилось. Крики, лай, проклятья, порванные брюки и кровь...
Моя попытка объяснить, что есть много собак, которые не переносят фамильярного обращения и не переваривают запах алкоголя, его не убедила. Он все твердил, что хозяин должен был намордник надеть на свою псину. Ведь и дети могут быть в парке... Как всякий пострадавший и решивший произвести акцию возмездия, он подготовил обвинительную речь. В ней было много междометий, проклятий, но и определенная логика имелась.
Я заметил, что собака в его ситуации не является основным виновником. Что ему с хозяином надо разбираться, ведь это он пустил ее без поводка и намордника по парку бегать.
— Ты что, предлагаешь мне Бориса Ивановича убить? — зло спросил певец. — Так это же не он мне в ногу вцепился зубами!
Послышался негромкий лай. Среди деревьев на зеленой траве мелькнула серая собака. Оперный певец подхватился со скамейки и нервно заковылял, помахивая черным пакетом...
Хозяина шнауцера я тоже хорошо знал. Мы часто встречались в парке, где он выгуливал собаку, здоровались, говорили о погоде. Борис Иванович ходил очень медленно, дышал тяжело, часто присаживался передохнуть и постоянно вытирал вспотевшие лоб и лысину большим клетчатым носовым платком. Все, кто гуляют по парку, знакомы друг с другом...
Оперный певец собаку не убил. Диана умерла в середине лета. Как для собаки, так она прожила большую жизнь — почти двадцать лет. Нога оперного певца к тому времени уже зажила. Знаю, он помог Борису Ивановичу похоронить Диану за городом. Хозяин пережил собаку на месяц с небольшим. Он умер в самую августовскую жару.
Все эти новости я узнал на прошлой неделе от оперного певца. Теперь он говорит, что и человек — друг собаки.
