Сегодня во Дворце Республики состоится закрытие XII Международного кинофестиваля «Лiстапад». К своему завершению форум все–таки хоть немного стал напоминать международный кинофестиваль: в Минск, чтобы представить свои фильмы, приехал звездный режиссерский «десант»: Станислав Говорухин, Кира Муратова, Кшиштоф Занусси.Станиславу Говорухину после премьеры его нового фильма — экранизации романа Владимира Дудинцева «Не хлебом единым...» — министр культуры Леонид Гуляко вручил почетный нагрудный знак «За вклад в развитие культуры Беларуси», учрежденный указом Президента. Но, похоже, что режиссер и его новая картина могут претендовать и на более высокие награды. В 1999 году Станислав Сергеевич уже получал главный приз «Лiстапада» — за «Ворошиловского стрелка». Его новая работа, в которой он собрал блестящий актерский состав: Светлана Ходченкова, Виктор Сухоруков, Алексей Петренко, Александр Розенбаум, Евгений Гришковец, подтверждает, что мастер в отличной форме и по–прежнему бьет точно в цель.
— Станислав Сергеевич, «Не хлебом единым...» вы назвали достойной картиной, которая обязательно провалится в прокате...
— Публику сегодняшнего кинотеатра в основном составляют тинейджеры. Я думал, что молодежи наша история будет не интересна, но я ошибался. На многих премьерах — в Выборге, Москве, в Киеве, Париже и Нью–Йорке — было много молодежи. Не дискотечной, а, скажем так, университетской. Она хорошо воспринимает картину. Потому что американским кинематографом все уже наелись до тошноты.
— В этом году вы снова идете в Госдуму. На днях Мосгорсуд отклонил иск Виктора Шендеровича с требованием снять вашу кандидатуру с выборов в связи с тем, что поездки с вашим новым фильмом — это «нарушение избирательного законодательства, незаконная агитация, стоимость которой во много раз превышает положенные средства».
— Я был бы счастлив, если бы мою кандидатуру сняли. Я бы смог заниматься только кинематографом. Но, к сожалению, боюсь, этого не произойдет.
— За годы работы в Госдуме вам удалось сделать несколько прорывных шагов в российском законодательстве, в том числе касающемся кинематографа. Вы намерены продолжать в том же духе?
— Конечно. Ведь я стоял во главе команды, которая позволила российскому кинематографу возродиться, как птице Феникс из пепла. Мы снимаем уже много фильмов, и я думаю, что скоро сработает закон перехода количества в качество. И он уже, кстати, постепенно начинает работать.
— Имеете в виду блокбастеры?
— Нет. Это обезьянье кино, подражание Америке — «Ночной дозор», «Турецкий гамбит». А вот «9 рота» — это уже этап. Это соединение высокой художественности с высокой зрелищностью.
— А почему в свое время вы все–таки сняли свою кандидатуру на выборах председателя Союза кинематографистов и уступили пост Михалкову?
— (Машет рукой.) Это был съезд кинематографистов без участия самих кинематографистов. Съезд «наперсточников». Я посмотрел и сказал: «Нет. Это без меня».
— А сейчас ситуация в союзе оздоравливается?
— Пока там находится Никита Сергеевич Михалков, все будет разрушаться до тех пор, пока не разрушится до основания. По–моему, кстати, уже почти и разрушилось.
— Вас часто сравнивают с Михалковым и по масштабу личности, и по энергичной общественной деятельности... Вас это раздражает?
— Да нет... Как к режиссеру я отношусь к нему очень уважительно. Это талантливый художник. А что касается его гражданской позиции, ответственности перед обществом, то тут я ему не соратник.
— Вы всегда были жестки в оценках. Например, как–то сравнили приватизацию 90–х с коллективизацией 30–х...
— Конечно. Это же очень похоже. Вот представьте себе, в 1929 году в один прекрасный день решили убрать фермерские хозяйства и сделать колхозы, через два года наступил голод, когда в самых урожайных областях России погибли 10 миллионов человек. В 1991 году решили убрать все колхозы и сделать фермерские хозяйства — получилась полная разруха. Это все одним пером писано. Все большевики и революционеры, начиная от Марата и Робеспьера, Ленина и Троцкого и заканчивая Гайдаром с Бурбулисом, начинают с того, что заставляют народ забыть прошлое. А еще лучше заставить возненавидеть его.
— В одном интервью вы сказали, что общество не было готово к наступлению демократии.
— Оно не было готово к наступлению ублюдочной демократии, пересаженной из Америки. Проявилась кессонная болезнь — болезнь резкого снижения давления при подъеме с больших глубин. Мы резко всплыли: то не было никаких свобод, то вдруг полнейшая свобода, которую истолковали как свободу от ответственности перед обществом и молодым поколением. А это уже называется анархия, а то и похуже.
— А вы как–то следите за ситуацией в Беларуси сегодня?
— Конечно. Я вижу, как сегодня весь мир ополчился против этой страны. Мне б хотелось, чтобы она устояла, чтобы здесь не произошло того безумия, которое произошло в Украине. Я знаю объективные вещи: в Беларуси уровень преступности гораздо ниже, чем в России. Я знаю, что крестьянин здесь не спился окончательно и деревня окончательно не развалилась. Я знаю, что здесь работают заводы, в отличие от России, где они начали работать только последние 3 — 4 года. Я знаю, что здесь разница между очень богатыми и очень бедными не такая огромная, как у нас. Я даже думаю, что Беларуси невыгодно объединяться с Россией, потому что, объединившись, беды России могут как–то перекинуться и на вашу страну. Тем не менее я самый страстный сторонник нашего объединения.
— В 1999 году ваш «Ворошиловский стрелок» получил главный приз «Лiстапада». Насколько я знаю, до сих пор это ваша любимая работа?
— Все мои картины ругали критики, но так, как ругали «Ворошиловского стрелка», никогда не ругали, причем это касалось уже не идеологии, а просто мастерства. Говорили, что это не кино, не искусство. Обидно. Но есть один замечательный критик и самый лучший судья — это время. Время все ставит на свои места. Проходит 5 — 6 лет, и никто не может вспомнить названия фильмов, которые объявлялись на кинофестивале шедеврами. Вот в свое время целый год ругали «Пиратов XX века». Все никак не могли остановиться. А прошло больше 25 лет — и это по–прежнему один из любимых зрительских фильмов.
— А ведь и «Место встречи изменить нельзя» критиковали. Он не получил ни одного приза, даже на Всесоюзном телевизионном фестивале...
— (Смеется.) Кончилось это все очень смешно. На днях мне позвонили и сказали: «У нас фестиваль кошек, мы бы хотели фильму «Место встречи изменить нельзя» вручить приз за эпизод с черной кошкой». А я куда–то уезжал и говорю ассистенту: «Сходи, у фильма «Место встречи...» появится наконец хоть один приз! Пусть и за кошку». Тем более что нарисовал ее я. Потом приезжаю, ассистент говорит: «Станислав Сергеевич, а вы знаете, что нам никакого приза не дали, оказывается, мы были только в номинации!..»
— Судьба что ли у фильма такая?
— Да не судьба... Все в общем–то логично. Это называется вывернутый наизнанку общественный вкус: когда бездарность выдается за талант, а талант — за бездарность. Это беда нашего времени. Впрочем, и раньше так было. Надо с этим мириться. Фильм «Место встречи...» получил такой огромный приз, что никому и не снилось — любовь зрителей. На территории бывшего Советского Союза нет человека, который бы этот фильм 7 — 8 раз не посмотрел. А о чем еще мечтать режиссеру, если он не конъюнктурщик и его интересует настоящее искусство?
