Смесь французского с нижегородским...

Среди «50 вопросов» традиционной рубрики «СБ» есть один, сегодня, на мой взгляд, особенно любопытный и актуальный: «Как вы относитесь к наблюдению А.П.Чехова, что на свете нет ничего страшнее, чем провинциальная знаменитость?» Конечно, наши герои отвечают по–разному, иногда абсолютно неожиданным образом. Но я имею в виду прямой смысл, заложенный в вопросе: «нет ничего страшнее...» и далее по тексту. Добавлю: и нет ничего нелепее, смешнее и «убожистее».

Так получилось, что уже восемь месяцев мне приходится участвовать в страшной сказке под названием «капитальный ремонт дома». Чтобы хоть как–то скрасить происходящее и воодушевиться гипотетическими перспективами будущего, я купила несколько глянцевых журналов по дизайну и интерьеру. В них фотографии красивых квартир сопровождались текстами–комментариями специалистов и рассказами звезд различного калибра о том, как они «дошли до жизни такой». Ну почитала и почитала... Раз, другой, третий... И тут стало цеплять меня небольшое, но единственно по–настоящему живое во всем этом нарочитом глянце обстоятельство. Вот статья о практически дворцовом интерьере. Заканчивается она так: все получилось здорово, потому как возникает полная иллюзия того, что вы находитесь не в городской квартире, а в самой настоящей старинной усадьбе. Следующая публикация рассказывает о способах искусственного старения предметов интерьера, дабы они подернулись эдакой благородной патиной, — мебель, зеркала, стены... Мол, все досталось от прапрабабушки. Действительно, широко распространенный оформительский прием: многим хочется выглядеть обладателем вещи «с историей». Однако фальшивка — она и в Африке фальшивка. На театральной сцене — декорация. А в квартире на 10–м этаже? Или вот еще. Поп–певица С. рассказывает в интервью, как «любимый человек» подарил ей апартаменты в центре Москвы. Кое–что в интерьере, доставшемся от прежних хозяев, надо менять, а кое–что можно и сохранить — например, «итальянский дворик» прямо в гостиной, с самым настоящим балкончиком, на который, кажется, вот–вот выйдет синьора Лючия и начнет громко выяснять у соседки напротив, синьоры Марии, чем та вчера заправляла пасту — макароны по–нашему. Заканчивается повествование пассажем о том, что итальянский мотив в квартире очень воодушевляет дамочку, ведь она «так любит Италию». И как решающий аргумент в пользу этой безграничной любви приводит: «Я там была». И в самом деле: мало, что ли... Мне тоже нравится Италия (я там не была). Еще мне нравятся миленькие, в цветочек, интерьеры в стиле прованс — но только тогда, когда выходишь за старую от веков, а не усердия декоратора дверь, — а вдали синеют поля лаванды, по холмам раскинулись стройные ряды виноградников... Хотя готова признать: здесь дело вкуса каждого.

Казаться, а не быть — вот, по–моему, главный диагноз «провинциальной знаменитости». И одновременно все более проявляющаяся черта нынешней доморощенной так называемой светской элиты. Дети советских (а не светских) «хрущевок» и шести дачных соток, плотно засаженных картошкой и огурцами, они объективно не могут быть тем, кем быть так хочется. Даже те, у кого где–то глубоко в анамнезе, может, и прорисовывалось нечто с намеком на «благородство», в свое время открещивались и сидели тихо, как мышь под веником. Зато сейчас... Собственно говоря, различные проявления описанного выше явления стары как мир. О том и в школе нас учили — и Грибоедов, и Пушкин, и Чехов, и Тургенев, и наш родной Дунин–Марцинкевич с его «Пинской шляхтой». А бессмертный купаловский пан Быковский — так и вовсе готовый памятник. Не хочу, чтобы меня поняли превратно, будто призываю лаптем щи хлебать. Образование, культура — мощный двигатель, огромная сила и ценность для всех без исключения независимо от места рождения и социального происхождения. И достойный материальный уровень жизни — тоже обязателен. Будет это — через несколько поколений появятся и врожденный аристократизм, и неподдельное благородство, и тонкий вкус, и изысканные манеры. Ну а пока — издержки нашего времени: вульгарность, пошлость и дешевизна, которые пытаются выдать за некий «свет», позируя на «светских вечеринках» в откровенно непристойном виде. И ничего, все нормально. Если речь идет всего лишь о болезни роста, тогда действительно не стоит обращать особого внимания. Поиграли в узкой компании в самых–самых, потешились — и разошлись. Главное, чтобы кто–то другой, наивный и неискушенный, не принял весь этот «городской фольклор» за «дум высокое стремленье» и не перепутал беспробудную «смесь французского с нижегородским» с настоящим, нефальшивым голосом приличного общества.