Следы на песке

«В одном приятном уголке Французской Ривьеры, на полпути от Марселя к итальянской границе красуется большой розовый отель. Пальмы услужливо притеняют его пышущий жаром фасад, перед которым лежит полоска ослепительного яркого пляжа...»

Так бы я и начала свой роман, если бы жила в начале прошлого века и звалась, например, Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Роман с названием «Ночь нежна»...

Хотя это только века меняются и поэты, а розовые отели и пляжи передаются по наследству от одних прожигателей жизни и любителей сладкой солнечной неги другим. Принимая этот щедрый дар, всем сердцем хочется пообещать, что мы изо всех сил будем стараться дополнить знойную пляжную стихию своей ленью; беспричинным смехом; растрепавшимися на ветру волосами, впитавшими запах моря и от южного солнца ставшими еще белее; пахнущей свежестью кожей, с которой катятся струйки соленой морской воды; пальцами, касающимися страниц глянцевых журналов, а может, даже спиц и крючков, вывязывающих витиеватые узоры, как делала это Николь Дайвер в вышеупомянутом романе. Дополним мечтами, сладким полуденным сном в тени тентов и пальм, сном, от которого не бывает тревожного пробуждения...

Задремав на пляже, просыпаешься, как цветок на рассвете, будто вокруг тебя на какое–то время сомкнулся бутон или раковина, и вот ты плывешь, покачиваясь на волнах, как водяная лилия, слышишь плеск воды, чьи–то голоса — и теряешь нить происходящего. Просто лилия, просто раковина, без начала и конца, без истории, без реальности, без прошлого и будущего... А потом раковина раскрывается, чтобы вернуть тебя жизни и твоей биографии, в голове перезагрузка, ты вспоминаешь себя и понимаешь, что спишь на пляже и... улыбаешься от счастья.

Сумасшедшим скачком в самую морскую плоть, с разбега, с пирса, с яхты, из объятий любимого мы с радостью дополним пляжную жизнь. Дополним своей любовью, печалью, нежностью и следами на песке...

Недавно прочла у кого–то, что человеческая судьба — это песня, которая поет саму себя. Летом я — босанова! Я — джазовая «Саметайм», мне лень быть самбой, но я вижу, как пляшут бесы в глазах смуглых парней, любителей развлечь одиноких дам. Пусть они заберут себе ритмы самбы и зажигают по ночам, а я оберну вокруг талии парео загадочным иероглифом и пожалею о том, что мне не 50 и я не могу, наплевав на условности, вдруг осознать, что здесь, на курорте, у меня есть последний шанс влюбиться в молодого и глупого аниматора. Влюбиться на целую ночь... Или две!

Люди, по-моему, созданы для того, чтобы валяться на пляжах с утра до вечера. На рассвете желательно голышом, чтобы первые лучи солнца ласкали тело и душа чтобы грелась. На Ибице, например, все так и делают. Молодежный курорт далек от строгих требований загорать как минимум в бикини. Можно танцевать в ночных клубах до рассвета, а после прийти на пляж и крепко уснуть. В Чили, как только я сняла верхнюю часть купальника, ко мне тут же подошла девушка–карабинер и объяснила, что за нарушение правил поведения на пляже меня могут отправить в прохладную муниципальную тюрьму. Пришлось срочно одеваться. Чили — строгая страна... Во Вьетнаме в 6 утра местные жители собираются у моря на зарядку, в Таиланде спешат на работу, на респектабельных курортах Франции и Италии в такую рань все спят, проветриваясь от выпитого ночью шампанского. Здесь только к полудню пляжи заполняются чуточку недовольными отдыхающими — вчерашнее веселье неожиданно обернулось головной болью, и они прячут свое капризное недовольство под огромными дорогими очками, томно укладывая себя в тенек на мягкие перины пляжных диванов. И боль уходит...

В Крыму поутру пьют «пыво» и шутят. Как могут, так и шутят. А потом собирают крепких розовощеких детей в гурьбу и идут угощаться ялтинским мороженым и пирожками. И еще «пывом». Жарится шашлык, продаются резиновые круги для плавания и пошленькие перламутровые ракушки, на местных рынках трещат арбузы и наливается мускатное вино. Над Черноморским побережьем витает дух народной нирваны...

Пляж — общечеловеческая ценность.

Так и хочется в порыве чувств закричать в самое синее небо: «Я так хочу, чтобы лето не кончалось!»

Но пляж не может быть вечным...

Это наша себе награда за пережитую серость будней. Пляжное счастье — следствие тяжелых понедельников и рабочих суббот.

Фицджеральд писал не о нас. Не о нас сказано: «молодые богачи», «баловни судьбы», и «век джаза» не наш век. Правда, и золотую американскую молодежь в 1929–м накрыло волной экономического кризиса — их пляжи опустели. А Фицджеральд умер в 44 года, когда писал роман «Крушение» — о том, как рушатся иллюзии.

Пляж — всего лишь иллюзия, миг. Он конечен, как жизнь.

Но тем острее горечь песка и сладость поцелуев.

Наслаждайтесь!