Скит у Черного ручья

Про Вениамина и Веру, двух россиян, брата и сестру, которых судьба на долгих 12 лет забросила в слонимские леса, говорят разное. Одни считают отшельников людьми не от мира сего: дескать, чего не жить, как все? А молитвы творить можно и в храме Божьем. Другие наделяют пришельцев пророческим даром и идут к ним за советом и благословением. Сами схимники говорят о себе просто: "Мы здесь, чтобы волю свою и веру испытать. Испокон веков так повелось: хочешь духом укрепиться - поселись там, где никто бы жить не стал, и считай эту землю святой".

Оно и правда, православный человек всегда желал видеть на своей земле напоминание о Земле Святой. С латинского "скит" переводится как пространная равнина. Так называлась пустыня в северо-западной части Египта в 30 верстах к югу от Александрии, где спасалось в свое время много скитальцев. В IV веке это было болотистое место с множеством мошкары и комаров. А по-гречески "скитос" значит кожа: христиане-отшельники делали в египетских пустынях жилища из звериных шкур. В одном из посланий апостола Павла о людях, "претерпевающих различные скорби ради веры", сказано: "скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям в козьих кожах, терпя недостатки и озлобления - те, которых весь мир не был достоин". Подобно древним отшельникам, Вениамин и Вера испили чашу скитской жизни до дна.

Мирская круговерть

Место, где нынче среди снегов, в скрытой от глаз любопытных низине ютится одинокий скит, издавна считается гиблым: ни зверь сюда не забредал, ни человек не заходил. По поверью, в верховьях ручья, что змейкой выбегает из реки Исы и окаймляет жилище отшельников, был омут, в котором местный пан утопил свою любовницу. А если кто по незнанию и попадал в дьявольские угодья, блудил день-два, пока из лесной чащи не выберется. Уж на что Вениамин за 12 лет хорошо окрестности изучил (каждый кустик ему знаком), а бывает, и его нечистый своим окаянным маршрутом как начнет водить - насилу вырвешься. Вера, когда брат задерживается, всегда к Богу с молитвой: "Не дай, Господи, пропасть". Глядишь, а тот, за кого молила, уже на пороге.

Впрочем, жизнь поводила Вениамина по своим закоулкам еще задолго до того, как очутился он в белорусском лесу. Они с сестрой - сироты. И кто знает, как бы судьба повернулась, не усынови паренька батюшка. Но к Богу бывший детдомовец пришел не сразу. В мединституте пару лет проучился, потом в Бауманском училище столько же. Но вскоре понял: мирская наука не для него, и поступил в Загорскую духовную академию на реставрационно-филологическое отделение. За годы учебы Вениамин на разных музыкальных инструментах играть выучился и в совершенстве овладел мастерством реставратора. Казалось бы, тут только Богу и служить, да подвело, говорит Вениамин, шапочное знакомство с диссидентами, всучившими ему как-то "крамольное чтиво". Про то "компетентные органы" узнали. Оказался Вениамин "стрелочником", загремел по "политической статье" в места не столь отдаленные на целых три года. Оттрубил, как говорится, от звонка до звонка, но в первопрестольную вернуться не смог. Предписано ему было жить в Астрахани под надзором властей.

Изгнанник окончил Астраханское мореходное училище и стал ходить на торговых судах по Черному морю и Каспию вторым механиком. Море любил, но тянуло к другой жизни, с миром никак не связанной. При первой же возможности, вспомнив про свое реставраторское ремесло, отправился Вениамин на Валаам. А через какое-то время море позвало опять. "Видно, сам Николай-угодник, покровитель всех по морю странствующих, меня по волнам житейским в то время направлял. Словно испытать хотел: смогу ли вдали от мирской суеты жить? А потому давал мне еще один шанс остаться в миру", - говорит мне Вениамин. Но вскоре жизнь поставила его перед выбором.

На бескрайних морских просторах острее чувствуется одиночество. И Вениамин женился. Появились дети. Но семейная жизнь не заладилась. Вновь став странником, как-то в Ростове на вокзале он встретил двоюродную сестру Веру. Вера мирской жизни и вовсе не знала: из детдома - сразу в киевский монастырь. Решили странствовать вместе. Воистину пути Господни неисповедимы. Прознав, что в монастыре в Жировичах требуются реставраторы, Вениамин с Верой отправились туда. Работой мастера заказчики остались довольны и порекомендовали его другому монастырю. По дороге из Жировичей в Пинск путешественники услышали название станции Иса. Звучало почти как Иисус. Вениамин усмотрел в этом созвучии знак свыше... Место, куда их с Верой будто кто за руку со станции привел, пугало и восхищало одновременно: строгая величественность елей, тихое журчание ручья, пронзительные крики лесных птиц и ни души... Вернулись брат и сестра в Жировичи, испросили у игумена Сафрония благословения на 10-летнее отшельничество и стали угодья вблизи Черного, как сами его окрестили, ручья обживать.

Испытание

Перво-наперво соорудили шалаш - все же осень на дворе.

- И не страшно в таком-то глухом месте было обосновываться? - спрашиваю Вениамина.

- Как же не страшно? До ужаса боязно. Мысли всякие отступнические в голову поначалу лезли: а не бросить ли все и на Алтай податься? Да явилась к нам Божья Матерь с наставлениями. Вышел в то утро из шалаша. Вокруг - будто туман. Осмотрелся - да не туман это вовсе, а дымка оттенка небесного, а сквозь нее женский образ просматривается. Я сразу понял, что это она - Дева Мария. Скрестила руки, да и говорит: "Дал обет - держи, не малодушничай, тебе это зачтется. Без моего благословения не думай с этого места трогаться". И уплыла по воздуху вон туда, - он указывает на крошечный домик, в котором сейчас коротают они с Верой свой отшельнический век.

В первую зиму пришла и первая беда. Занялось огнем их новое жилище - бревенчатая землянка. Как ни таились отшельники от посторонних глаз - печку топили только ночью, за продуктами выбирались не в ближайший Слоним, а подальше - в Барановичи, люди их нашли. "Может, кошка прыгнула на лампадку за маслицем. А в лампадке солярка была - маслице-то все вышло... - гадает хозяин скита. - А может, и поджог. На снегу рядом с пожарищем следы лыжные остались. Люди-то разные. И лихие есть..." После пожара кошка куда-то сгинула, сколько ни искали - как сквозь землю. Какое-то время ночевали на пожарище, под открытым небом, грелись под зимними звездами у костра - хорошо дрова впрок запасли. В лютые морозы в монастырях укрывались. Но потом все равно к Черному ручью вернулись. Начали строиться по-серьезному. В той стороне, куда Богородица удалилась, с помощью топора и молитвы Вениамин срубил избушку. Но люди, обнаружившие заимку в лесу, появившись раз, появились снова. В один из выходных богомольцы, по обыкновению, в церковь отправились. Вернулись вечером, а их жилище полностью разорено: нехитрый скарб весь унесен, Библия и иконы похищены, окна выбиты... "Мы лесных-то зверей с Верой не боимся, - говорит Вениамин. - Двуногих волков страшиться надо. Ведь люди сейчас что? Деньгами одержимы, ими змий зеленый правит. Забыли, что такое беда. Вот войны нет, а столько сирот..."

Незадолго перед набегом, продолжает шепотом Вениамин, сам сатана к ним пожаловал. Проснулись в ту глухую ночь от чудовищного воя - не звериного и не человеческого. Вениамин было на тот вой бросился, да Вера его из последних сил удержала: "Не связывайся, братец, с нечистым. Пропадешь..." Оба отчаянно креститься стали. Пронесло. Утром пришли туда, откуда жуткая ночная музыка доносилась, глянули, а на том месте земля выжжена и воронка глубокая, словно вепрь какой крутился. Лесники потом в самый центр дьявольского круга осиновый кол вбили, а Вениамин его святой водой окропил.

Трудами праведными

Как проведал окрестный люд про чудных людей, с тех пор не зарастает тропа к их избушке. С недобрыми намерениями уже нечасто (тьфу-тьфу) наведываются, больше приходят, чтобы силой духа от отшельников напитаться. То ребятишки из детского оздоровительного лагеря, что неподалеку, прибегут доброго седовласого старика послушать, то паломники из близких и дальних монастырей забредут. С детишками хозяин скита особенно охотно общается: "Родители современные от чад тряпками да безделушками откупаются, а поговорить по душам с детьми им некогда. Так пусть хоть здесь про Бога послушают. Материальное, оно ведь не вечно". Случается, к Вениамину и за исцелением приезжают. Говорят, помогает лечение монаха: много старинных чудодейственных рецептов, на лесных сборах основанных, ему известно. И совет он страждущему даст, и травок в дорогу.

Живут отшельники трудами праведными. Рядом с избушкой огородик разбит, яблони растут, смородина. Правда, урожаев больших не собирают - вода в ручье уж больно холодная, не растет подле ничего, кроме осоки. Только алыча, выращенная на месте явления Божьей Матери, хорошо родит. А не так давно Вениамин в ручье форель обнаружил: вот уж, говорит, и вправду милость Господня. В Жировичском монастыре божьим людям чем могут помогают: крупы дадут, овощей. Правда, просьбами те особо не досаждают, только по великим праздникам приходят. Вениамина часто видят в Слониме возле церкви с баяном: отшельник псалмы поет, ну и народные песни, если закажут, исполняет. С того и живут. И как Вениамин в свои 60 умудряется с тяжеленным инструментом 16 километров - туда и обратно - по лесным чащобам расхаживать, диву даешься. А вот милостыню они с сестрой просят редко - только в самые худые времена.

Вблизи скита монах водрузил два креста - Николаю Угоднику и в память всех усопших священнослужителей. Теперь, говорит, капличку нужно строить с крестами православным и католическим - в знак близости двух вероисповеданий. Хоть срок отшельничества и закончился, уходить из леса схимники не собираются - без Божьего знака им это делать никак нельзя...