Ученица Бориса Луценко о мастере, театральной конъюнктуре и заблуждениях юности
Дипломный спектакль выпускницы Белорусской государственной академии искусств Сары Токиной «Столица Эраунд» стал единственным белорусским спектаклем, представившим нашу страну на старейшем европейском фестивале «Новые пьесы из Европы» в немецком Висбадене в июне. Учитывая то, что спектакль отобрала немецкая сторона после знакомства с большим количеством белорусских спектаклей, можно сказать, что Сара заткнула за пояс многих признанных мастеров–концептуалистов с весьма устоявшимся «экспортным» имиджем. Герои спектакля «Столица Эраунд» оказываются в замкнутом пространстве под землей, в остановившемся вагоне метро.
До своего европейского успеха, как и все выпускники, Сара Токина обивала пороги столичных театров, предлагая свои режиссерские проекты.
— Везде вежливо улыбались и не отказывали, но ничего определенного не обещали, — вспоминает Сара Токина. — Валерий Анисенко сказал: «Ты — молодой режиссер, поэтому должна открывать молодого автора, чтобы это стало событием. Принеси мне современную пьесу». Я принесла несколько, и мы остановились на работе Сергея Гиргеля «Москва Радиальная». Но в театре пьесу приняли не сразу, потому что современная драматургия требует тщательного прочтения.
— Вы легко готовы идти на компромиссы?
— Что остается делать? Если ты хочешь что–то делать, приходится на них идти. Нужно уметь находить деньги, понимать, кому и что предложить. Больше расчета и меньше творчества.
— Как вам показалось, в Германии белорусский театр воспринимают как часть европейского?
— В Германии воспринимают конкретные белорусские спектакли, но целостного представления о белорусском театре нет. Хотя наш спектакль приняли хорошо. Что касается немецких постановок, все это как–то холодновато. Может быть, в этом смысле мы со своим спектаклем выгодно отличались от того, что там привыкли видеть. В Европе очень жесткая режиссура, конкретная концепция, актеру остается лишь роль исполнителя режиссерского замысла.
— На фестивале «Март–контакт» в Могилеве ваш спектакль был принят более прохладно, чем в Германии. Почему?
— Спектакль — это живой организм. Каждый раз он рождается заново. Критика полезна. Я отношусь с недоверием, когда очень хвалят. Скорее хочется услышать какой–то конструктивный анализ, попытаться разобраться, почему так получилось. Кроме того, я ориентируюсь на свое внутреннее ощущение — насколько то, что я хотела сделать, совпадает с тем, что получилось. Все эти вещи сам режиссер чувствует лучше любого критика.
— Академию искусств часто упрекают в том, что методика театрального преподавания там уже давно не соответствует требованиям времени.
— Все зависит от мастера курса. У нас была полная свобода. Борис Иванович Луценко на первом же курсе сказал: «Творите! Создавайте собственный театр! Делайте все, что угодно, не ограничивайте свою фантазию». Но тем не менее, кроме фантазии, очень важно освоить школу. В этом и заключается профессионализм. Потом любые эксперименты будут осознанны.
— Какие качества для работы вы почерпнули у мастера?
— Наверное, именно это свободное отношение к материалу, смелость режиссерской фантазии. Вслед за Мейерхольдом Борис Иванович любил повторять любимую фразу: «Режиссер — это автор спектакля». Пьеса — всего лишь повод.
— Как вы отнеслись к тому, что Борис Иванович ушел с поста художественного руководителя?
— Есть какие–то объективные процессы. Когда мы встретились, уже после того, как он ушел, мне даже показалось, что у него открылось второе дыхание. Появилась возможность вплотную заняться театром «Под куполами», идею создания которого Борис Иванович вынашивал долгие годы. Может быть, сейчас он найдет себя в новом качестве.
— С новым главным режиссером Русского театра Сергеем Ковальчиком вы наверняка пересекались, когда он работал в Театре белорусской драматургии. Вам нравится его музыкальное направление в театре?
— Я не скажу, что лично мне это близко. Он успешно делает то, что ему нравится. У него свой, достаточно узнаваемый стиль.
— Вы дебютировали с современной пьесой, а не хотелось бы интерпретировать классический материал? Перенести действие «Вишневого сада» в наши дни?
— Если сегодня браться за постановку классических произведений, особенно таких авторов, как Чехов или Шекспир, в первую очередь стоит задавать себе вопрос, что нового ты можешь сказать. Я думаю, замечательно, что интерпретации существуют. Чехова я вообще очень люблю. Но ставить его пока бы не взялась. Еще не знаю, что нового я бы смогла открыть. Думаю, к этому шагу просто еще не готова. Иногда мне кажется, после обилия всех интерпретаций, если поставить так, как написал Чехов, это и было бы чем–то новым. Я видела много спектаклей, где все вывернуто наизнанку, но когда смотрю фильм Андрея Кончаловского «Дядя Ваня», где нет никаких невероятных интерпретаций, это трогает меня гораздо больше.
