Как семилетний пастушок стал партизанским связным
К моменту освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков на ее территории действовали 213 партизанских бригад и 258 отдельных отрядов общей численностью 374 тысячи человек. И вряд ли найдется отряд, которому в той или иной степени не оказывали поддержку энергичные, вездесущие подростки. В Дзержинском районе помогал партизанам и Саша Дубовский, ставший инвалидом с юных лет. Вот как о тех грозных днях вспоминает он сам, теперь уже председатель Совета ветеранов войны Солигорского района.
Испытания
После безуспешного лечения врач сказал: “Отправьте ребенка туда, где он родился. Родные места, климат помогут организму справиться с малярией”.
Мать списалась со знакомыми, жившими в Дзержинском районе, дескать, примите сына на месяц, пусть поправится, мы в долгу не останемся. И в июне сорок первого отвезла меня, семилетнего, на родину отца.
Мой отец Антон Дубовский познакомился с мамой во время срочной службы в Дятьковском районе Брянской области. Любовь, ЗАГС, возвращение в Беларусь. Хрупкая Татьяна, работница аптеки, к тому же одевавшаяся по-городскому, пришлась не по душе родителям отца — крестьянскому хозяйству нужна женщина двужильная, способная готовить и шить, носить копны и ходить за плугом... Частые ссоры вынудили моих родителей уехать на родину мамы, в Россию.
И вот обратная дорога в Беларусь... Знакомые обещали присмотреть за больным ребенком. Но не успела мама вернуться на Брянщину, как грянула война. Уже 22 июня, после обеда, гитлеровские самолеты бомбили Минск. Наша деревня находилась в 14 километрах от столицы, нередко над головами разгорались воздушные бои, и мы, ребятишки, собирали гильзы, сыпавшиеся с неба. Вскоре на восток потянулись наши солдаты, небритые, грязные, оборванные. Но даже не это больше всего поразило меня. Пришли немцы, и многие взрослые стали меняться на глазах. Кое-кто, как в скорлупе, наглухо закрылся в собственном доме. Всегда незаметный мужичок вдруг подался в полицию и на лошади с оружием стал гоняться за земляками.
Мои хозяева встретили гитлеровцев хлебом-солью. А когда я вслух возмутился таким гостеприимством, услышал злое: “Иди, живи, как сможешь...” Сельчане приютили меня. Поручили пасти своих коров и по очереди кормили, предоставляли ночлег.
Тебе задание
Однажды из лесу вышли и направились прямо к моему стаду двое молодых мужчин в поношенных гимнастерках без петлиц. Пышные шевелюры на головах — стало быть, офицеры-окруженцы. Рядовые, сержанты были коротко подстрижены, потому в деревнях гитлеровцы в первую очередь снимали с голов парней кепки: волосы щетинятся — значит, недавний солдат, иди в полицию или в плен, а нет — к стенке...
Подошедшие назвались Иваном и Емельяном. Начали осторожно расспрашивать, есть ли в деревне недавно приставшие в примаки мужики. Я сказал, что есть двое, с высокими прическами. Незнакомцы захотели с ними встретиться. Вечером я заглянул к примакам, передал просьбу неожиданных гостей. Те без раздумий ответили, что готовы. Встретились. И ушли в партизанский отряд. Оставив по месту временного проживания незабвенную память: один — сына, второй — дочь...
А Иван и Емельян еще не раз в отдаленных местах отыскивали меня со стадом. Расспрашивали, что-то обсуждали. Как-то сказали: тебе ответственное задание — мы присмотрим за коровами, а ты сгоняй в соседнюю деревню, куда прибыл немецкий отряд. Незаметно сосчитай, сколько мотоциклов, бронемашин, приметь, где солдаты расположились. Я все честно исполнил. А вскоре в деревне ночью сгорело здание школы, где обосновались немцы. Гитлеровцы переехали в райцентр и больше в деревне не останавливались...
Трагедия на рельсах
А вот фамилии троих отважных подрывников я запомнил на всю жизнь: Андрей Шкурдюк, Дмитрий Щисленок и Владимир Кудлач. Вдали от деревни, на опушке леса, они что-то мастерили, попутно объясняя мне: в ящике — не куски мыла, а шашки тола, в одной высверливаем отверстие, вставляем туда запал от гранаты, привязываем длинный провод. Ночью подкладываем ящичек под рельс, дергаем за кольцо — и вражеский состав летит под откос...
Работала группа слаженно: отслуживший в армии Шкурдюк закладывал заряд под рельсы, Кудлач в сторонке наблюдал за окрестностями, Щисленок в кустах подальше держал катушку с проводом...
На перегоне Дзержинск — Фаниполь — Минск вначале троица взрывала рельсы без особых проблем. Потом гитлеровцы выставили охрану. Пройдя по отведенному участку, солдаты встречались, разговаривали, курили, расходились. А так как они были по-немецки пунктуальны, то Шкурдюк точно определил время встреч. И как только, покурив, солдаты расходились в разные стороны, тут же бросался к насыпи, закладывал взрывчатку.
Узнавать график движения военных эшелонов подрывникам помогал и я. Партизаны грузили на телегу мешок с картофелем, в Минске на Суражском рынке я останавливался в определенном месте. Две девушки в белых блузках и двое парней в полицейской форме покупали картофель, угощали сахарином, вкуснее которого, казалось, не было ничего на свете. Полученные от них марки я должен был доставить подрывникам. Как я сейчас понимаю, на тех купюрах и содержалась нужная партизанам зашифрованная информация.
Андрей Шкурдюк с товарищами так насолил фашистам, что в гарнизонах появились фотографии подрывника с обещанием крупной суммы за его голову. И вскоре в группе минеров появился двоюродный брат Щисленка. Он поклялся, что служил в полиции по принуждению, и готов под присмотром родственника искупить вину взрывами на “железке”.
На задание подрывники уже ездили на четырех лошадях. Однажды ранним утром к моему стаду подъехали только братья Щисленки, две другие лошади были под седлами, но без всадников. Дмитрий зло пояснил: его братец захотел нажиться на смерти Шкурдюка. И как только тот заложил взрывчатку, дернул за шнур. Предатель просил Дмитрия уйти с ним в гарнизон, разделить кровавые премиальные, но тот не поддался уговорам, везет оборотня в отряд.
Мощный взрыв разорвал Шкурдюка на куски. Кудлач был контужен так, что “на автомате” зашел в Фаниполь, побродил по гарнизону, потом, придя в себя, направился мимо моего стада в отряд. Полицай-оборотень был незамедлительно расстрелян. Дмитрий Щисленок позже погиб в бою.
В сантиметре от смерти
Осенью сорок третьего в деревне огнем и штыком похозяйничали каратели. Возле леса их встретили партизаны. Затрещали автоматы, заухали минометы. Я подогнал стадо поближе — интересно же, настоящий бой... Вдруг рядом что-то треснуло, вспыхнуло, я обмяк, успел подумать: неужели ранен? И свалился без сознания.
Когда коровы вернулись домой без пастушка, сельчане встревожились. Нашли меня окровавленного с покалеченными руками, ранами на лице, еле живого. Потом мне рассказывали, что кровь из оторванных пальцев уже не текла, а пузырилась. Хозяйка, у которой я по очереди квартировал, тут же доставила меня к старому фельдшеру. Осмотрев раны, тот равнодушно бросил: а кто за бездомного пацана заплатит? Женщина тут же пообещала: все, что нужно, заплачу. Позже я пытался узнать, чем же рассчиталась добрая женщина за мою жизнь, но не успел...
Фельдшер наложил повязки на руки, пластырь на лицо. Так я промучился несколько месяцев, до прихода наших. Повязки закаменели, раны гноились и ныли. Но где пацан отыщет медика в разрушенном районе?
Только что назначенный председателем сельсовета комиссованный по тяжелому ранению капитан пожалел сироту, нашел поблизости военный госпиталь, договорился о лечении. И там начали размачивать, крошить окаменевшие повязки, спасать основательно вспухший поврежденный глаз. Потом медики выдали документ, что я — инвалид Отечественной войны второй группы.
Вскоре ко мне приехала мать. Сообщила неприятные вести: отец погиб на фронте, наш дом на Брянщине гитлеровцы сожгли. Пришлось покалеченными руками строить землянку, в которой мы ютились многие годы. Окончил семь классов. В колхозе пахал, косил...
Вместо эпилога
Работал Саша-инвалид получше иных здоровых сверстников, рисовал, что-то постоянно предлагал. Колхозные комсомольцы избрали его своим секретарем, а потом дали рекомендацию в партию. Окончил партийно-советскую школу, работал инструктором, заведующим орготделом райкома партии. И восемнадцать лет руководил комитетом народного контроля Солигорского района.
Теперь возглавляет районный Совет ветеранов войны — помогает решать их бытовые проблемы, не забывает поздравить каждого с юбилеем, праздниками, при необходимости выпишет газету. Часто выступает перед школьниками с рассказами о борьбе юных патриотов с фашистами. По утрам занимается физзарядкой, с удовольствием трудится на даче. А в минуты отдыха берет в руки гармонь. Три пальца на голосах, один — на басах выдают такие переливы, какие не каждому музыканту со здоровыми руками под силу. А все потому, что с самого раннего детства в душе Александра звучали бодрые, жизнеутверждающие мелодии, которые и помогали ему выстоять в критических, смертельно опасных ситуациях.
