Любимой книгой моего первого мужа и его лучшего друга были «Похождения бравого солдата Швейка» — некоторые эпизоды они знали наизусть и с удовольствием цитировали. Моя попытка одолеть «Солдата» оказалась не очень успешной — дальше первых двадцати страниц я не продвинулась, наизусть ничего не выучила, и хотя некоторые цитаты запомнила, разговора на эту тему поддержать все–таки не могла. Они отнеслись понимающе: «Женщина... Чтобы понимать «Швейка», нужно быть мужчиной и послужить в армии». Ни то ни другое — точно не про меня. А они оба из армии тогда только вернулись (с очень разными воспоминаниями и впечатлениями, надо отметить) и, перечитывая «Швейка», с удивлением и восторгом обнаруживали, что автору перипетии армейской службы (замечу — в Советской Армии) знакомы лучше, чем кому бы то ни было еще. Автору этой замечательной книги и признанному классику чешской литературы Ярославу Гашеку исполнилось на днях 130 лет.
Чувствую, мне нужно сделать вторую попытку и попробовать осилить «Швейка». Хотя бы потому, что Швейк сейчас смотрит на меня отовсюду: из витрин сувенирных магазинов — сделанный из стекла (такие мне больше всего нравятся), фарфора, керамики и любого другого материала, из которого можно сделать приличный сувенир. На улицах чешских городов то и дело попадаются рестораны и пивные (в Чехии это, кстати, исключительно приличное заведение), носящие имя бравого солдата. В Карловых Варах с видом на главную прогулочную улицу Швейк сидит за столиком перед рестораном своего имени, и — поверьте — стул рядом с ним никогда не пустует. Клик–клик, то и дело щелкают затворы фотоаппаратов (чехов среди фотографирующихся, кстати, я ни разу не заметила). Швейк — пожалуй, самый узнаваемый (по меньшей мере среди русскоговорящих) и самый продаваемый брэнд страны. Так можно ли сказать, что Швейк — это «чешское все»?
Один мой знакомый россиянин называет чехов «швейками», и я слышу в его интонации легкое пренебрежение. Которое, понятно, меня — так же, как и чеха, представителя небольшой нации, — раздражает ужасно, и мы по этому поводу иногда ведем дискуссии на излишне повышенных тонах (спорщик из меня плохой, я слишком эмоциональна в том, что принимаю близко к сердцу, а споры требуют, скорее, холодной головы). В книгах, написанных о Чехии, говорят, что Швейк — это во многом чешский национальный характер, так что, возможно, знакомый россиянин не так уж не прав в своем утверждении, только бы интонацию изменил...
Поэтому спрашиваю знакомых чехов: как там насчет Швейка и его создателя, писателя Гашека? Да, говорят, классика, в школе изучаем. «Но, знаете, — добавляет Итка, прекрасно говорящая по–русски со времен его изучения в школе (люди старше 35 говорят или хотя бы понимают — в зависимости от того, насколько серьезно подходили к школьному обучению), — мы все же воспринимаем это как историческую литературу. Не в том смысле, что мы историю по этой книге узнаем, а в том, что это часть истории чешской литературы». Драмы Вацлава Гавела об изменениях в сознании, происходящих при жизни в тоталитарном режиме, в сегодняшней Чехии куда актуальнее (потому как совсем недавно все это было), чем похождения бравого вояки, который не хочет воевать за австро–венгерского (и где тут Чехия?) императора Франца–Иосифа.
«Но многое из того, что есть у Швейка, — продолжает Итка, — это действительно чешский характер. У нас хорошее чувство юмора, мы всегда умеем посмеяться — над собой и окружающим миром». Может быть, столетия жизни в составе большой империи, которая если и обращала на чехов внимание, так только для того, чтобы запретить чешский язык и заставить всех говорить по–немецки, сыграли в этом свою роль? Единственное оружие, которое тебе остается, — юмор, доходящий до сарказма, умение посмеяться над собой и надсмеяться над соперником? И, кстати, несмотря на многочисленные запреты, чехи смогли сохранить свой язык в почти первозданной славянскости. Мне так и сказали: хочешь заговорить по–чешски — читай Библию на старославянском. Швейковское чувство юмора спасает, чехи, на мой взгляд, как и белорусы, — не борцы, а люди, способные выживать в любых условиях. В том числе благодаря умению посмеяться над собой.
Итка продолжает со вздохом: «Мы добрые, всегда готовые помочь другу, но при этом завистливые». Я ее успокаиваю: по моим наблюдениям, зависть — национальная особенность далеко не одних чехов. И говорить об этом можно почти бесконечно. Так же, как и о бравом солдате Швейке.
Советская Белоруссия №81 (24218). Пятница, 3 мая 2013 года.
