В нашем Большом театре прошла премьера оперы «Риголетто» Джузеппе Верди режиссера из Эстонии Неэме Кунингаса. Хотя постановщик в многочисленных интервью накануне обещал как–то бойко перелицевать историю, вышла она у него классической, даже в чем–то простоватой. Однако глядя на оперную публику, которая жадно считывает текст арий с бегущей строки, установленной в театре, этой простоватости невольно и порадуешься. Ладно, когда звезды Большого что–то там энергично шпарят на итальянском в менее известных номерах, можно понять желание зрителя быть в курсе всех дел, происходящих на сцене, но когда Герцог поет свою широкоизвестную арию — пялиться на подстрочник даже как–то неловко. Но дама с пышной прической передо мной продолжала крутить головой, как сорока. Перед ней, как назло, сидел зритель с внушительным затылком, в котором отражалась роскошная люстра. «Что, что он сказал?» — выпытывала мамзель у сидящей рядом подруги, которая тоже вела неравный бой с другим затылком. «Сказал, что сердце красавицы склонно к измене». — «Ага, понятно». От этого диалога я едва не рухнул под стул. Наблюдать за публикой в Большом — какой–то свой отдельный спектакль. Вот старичок заснул. Как сладко ему спится в партере. Вот барышня толкнула спутника в бок и вполне громко отреагировала на арию Герцога: «Ну наконец–то!» Видать, меломанка — два часа ждала любимую музыку, какая тяга к прекрасному. А вот вдруг во время другой сцены появился за шторкой в полутьме заместитель генерального директора театра Владимир Рылатко. Постоял, послушал, подумал о чем–то своем, крикнул: «Браво!» Владимиру Громову и степенно удалился. Настоящим призраком оперы стал. Владимир Петрович в опере понимает, все–таки флейтист по образованию, к его мнению стоит прислушиваться.
Сценография в «Риголетто» безыскусна, попахивает какой–то провинцией. Поворотный круг, кажется, скрипит, как несмазанная телега. Даже трудно поверить, что здесь ремонт недавно был, и сцена напичкана электроникой, и возможности ее безграничны. Вспомнилось, как маэстро Виктор Плоскина, который дирижировал и в этот вечер, называл сцену театра «космическим кораблем». Но, кажется, на нужные кнопки на техническом пульте нажимать научился пока только Михаил Панджавидзе. У него в операх «Набукко», «Тоска», «Аида» все крутится, переливается и сверкает, да и у хора там нагрузочка будь здоров, только успевай бегать по ступенькам.
У горячего же эстонского парня Кунингаса вышел неспешный, неторопливый Верди. Эстетика близка почти к оперетте. Все изложено подробно и солидно. Такой Верди, что придраться не к чему — как в учебнике по музыкальной литературе: а сейчас, ребята, прослушаем дуэт. И бегущая строка вам в помощь.
Что действительно хорошо в спектакле, чем мы можем гордиться, так это нашими солистами. Их голыми руками не возьмешь. Какие бриллианты у нас в оперной труппе! Недаром за ними ходят–бродят наперебой антрепренеры с фонарем средь бела дня из ведущих театров мира. Владимир Громов, Татьяна Гаврилова, Эдуард Мартынюк, Оксана Волкова — им мысленно посылаю свои ахи и охи. И голоса такие — крепкие, уверенные, парящие над залом и улетающие ввысь. Даже кажется, что к жизнерадостной, гарцующей манере дирижера Плоскины они уже приспособились. И с музыкой «Риголетто» разделываются легко и непринужденно. Даже как–то грустно, что солистов такого уровня держат на территории всеми перепаханной классики, все равно что олимпийских пловцов загнали в школьный бассейн. Вот и ближайшая летняя премьера на большой сцене — «Пиковая дама». Я хорошо отношусь к Чайковскому, считаю его непревзойденным мелодистом и романтиком, даже есть какой–то известный факт, что вот каждые то ли три, то ли семь минут в мире звучит музыка Петра Ильича, но хотелось бы, чтобы в репертуаре Большого театра появлялась музыка XX века, не говоря уже о веке XXI.
Добрый зритель в 9–м ряду.
Советская Белоруссия №75 (24458). Вторник, 22 апреля 2014 года.
