В армии много мужчин и очень мало женщин. В сегодняшней школе, наоборот, учителей–женщин очень много, а мужчин — единицы. Я хочу рассказать об учителе биологии, своем приятеле и товарище. Дети называли его Александр Казимирович, а за глаза: Географ, Биолог, Ботаник... Дети есть дети, что с них возьмешь. Я называл его Саша.
Стояли последние дни августа. Мы встретились с ним на проспекте и разговаривали о прошедшем лете и осени, которая наступит через пару дней. Школьный учитель выглядел нарядно: в светлом костюме — пришел с собрания, побрит и немного напряжен. На мой вопрос он передернул плечами, прижал локтем папку и признался: хоть и работает в школе «сто лет», а к 1 сентября привыкнуть не может. Каждый раз все начинается сначала...
Мы выпили кофе под зонтиками летнего кафе, покурили и пошли по проспекту в сторону площади Якуба Коласа. Я поделился с ним забавным наблюдением, сказав, что первыми в школу пойдут гладиолусы. Мой приятель задумался, затем улыбнулся, видимо, вспомнил и своих учеников, и первоклассников, и букеты, с которыми они приходят в школу 1 сентября.
Пока шли к площади, мой приятель много раз здоровался. Иногда кивком головы, иногда за руку. Несложно догадаться, что своего учителя приветствовали ученики. После каждой такой встречи Саша пояснял: вот эта мама с ребенком окончила школу в 1998–м, вот этот молодой человек — в 2005–м, а та девушка в шортах и майке совсем недавно — в 2007–м...
Я не знаю человека, прочитавшего столько книг, как обычный школьный учитель биологии Александр Казимирович. Мало того что все книги он читал системно, так о каждой из них и о каждом авторе имел свое мнение. Чаще всего мы и разговаривали о книгах. Согласитесь, сегодня найдется не так уж много людей, с которыми можно беседовать о литературе, религии, науке на протяжении многих лет. Как–то горячо заспорили о Варламе Шаламове и его рассказах. Саша сказал, что у него есть журнал с письмами Шаламова и мне тот журнал надо обязательно прочесть. На слове «обязательно» был сделан акцент. Несколько месяцев мы не пересекались. Потом наконец встретились. На улице шел дождь. Зашли в кафе. Саша открыл свою кожаную папку, с которой практически не расставался, вытащил два пожелтевших журнала и положил на стол. Он носил те журналы несколько месяцев. Он помнил о своем обещании. Но греет не только это. Трогает Сашина убежденность в том, что я обязательно должен прочитать те письма, что они мне помогут и подскажут...
Он знал имена всех цветов и названия деревьев. Со своими учениками разбил у школы клумбы. Ухаживал за растениями, многие из которых были редкими. Однажды он возмутился и выругался, что случалось нечасто: кто–то выкопал ночью цветы на школьных клумбах. Потом учитель вместе с детьми цветы посадил снова. И даже похвалился, что все до единого прижились и цветут. Пригласил меня прийти в школу и выступить перед учениками его класса. Я отнекивался, говорил, что мне, собственно, и сказать детям нечего. Он меня убедил: надо прийти. Договорились.
Но в начале ноября прошлого года Александр Казимирович Карпейчик умер. Ему было только 49 лет. Инсульт. Тромб. Похороны. Холодно. Дождь. Двор в микрорайоне. Школьники с букетами...
Выяснилось, что за все годы работы учителем, а это двадцать лет, Саша ни разу не был на больничном. Не пропустил ни одного урока...
1 сентября куплю букет белых гладиолусов для школьного учителя Александра Казимировича Карпейчика.
Для Географа, Ботаника, Биолога, для Саши.
