Почему распался СССР несмотря на то, что за его сохранение в марте 1991 года проголосовали 76 процентов советских граждан.
Для любого государства обретение независимости, безусловно, знаковое историческое событие. И все то, что предшествовало появлению на карте независимой Беларуси, по идее, должно восприниматься как благо. Однако распад СССР до сих пор многими оценивается не иначе как геополитическая катастрофа. Николай Дементей вошел в историю как один из последних руководителей еще советской Беларуси, как человек, который не понаслышке знает о том, что происходило в те дни в коридорах власти. По его словам, в распаде СССР, конечно, много субъективных факторов. Вместе с тем мы столкнулись с первым примером в мировой истории, когда одно государство сумело разрушить другое, не прибегая к военной силе. Этот пример показывает, насколько разрушительную силу могут иметь “мирные” политтехнологии.
К началу 90-х годов было очевидно: Советский Союз дает трещины, в основном по своему внешнему периметру. Конфликты на Кавказе, в Литве, когда в мирной стране пришлось применять вооруженные силы, требовали принятия экстренных мер, которые удержали бы огромную державу от развала. Последняя зима советской власти выдалась в СССР неспокойной и тревожной. После кровавых январских событий в Прибалтике демократы под руководством Бориса Ельцина требовали отставки Михаила Горбачева с поста президента. Масштабную забастовку с политическими требованиями начали шахтеры.
Для укрепления слабеющей власти и был затеян референдум о судьбе СССР. 17 марта 1991 года советским гражданам предложили ответить на вопрос: “Считаете ли вы необходимым сохранение СССР как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантированы права и свободы человека любой национальности?”. Участие в референдуме приняли 148,6 миллиона человек (80 процентов имевших право голосовать), за сохранение СССР высказались 113,5 миллиона (76,4 процента от общего числа голосовавших). Народное волеизъявление осталось для истории, а в реальности через несколько месяцев казавшийся нерушимым Союз развалился как карточный домик, и на шестой части суши вместо одного государства образовалось 15 самостоятельных республик.
По словам Николая Дементея, истоки этих событий — в противостоянии двух мировых систем, двух способов производства: капиталистического и социалистического.
— После Второй мировой войны, когда произошло расширение соцлагеря, перед американскими стратегами встала задача избавиться от конкурента любой ценой. Ясно, что военным путем сделать это было невозможно. Союз был втянут в изматывающую гонку вооружений, а когда открылся политический клапан, вместе с перестройкой и гласностью началась массированная информационная атака на страну. Свою лепту в разрушение СССР внес крах нефтяного рынка, который для государства, живущего во многом за счет нефтедолларов, стал непоправимым ударом.
— Какова была роль субъективного фактора? Вы как-то заметили, что Беловежских соглашений никогда не было бы, если бы Дементей был у власти... А что было бы?
— Надо было не через Беловежскую пущу вопрос решать, а через Верховный Совет Союза ССР, с участием всех республик. Тот договор, что приняли в Вискулях, мне предлагали подписать еще в феврале 1991 года. Я тогда был в Москве на Совете федераций, обсуждали текущие вопросы, что-то по увеличению выпуска товаров народного потребления. К 12 часам дня управились, и Ельцин пригласил меня, Назарбаева, Кравчука, а также лидеров Узбекистана, Кыргызстана и Таджикистана поехать к нему на правительственную дачу. Зашли в небольшую комнатку, там уже были подготовлены столы. Бурбулис (на тот момент советник Ельцина. — Авт.) раздал нам текст договора об упразднении СССР, примерно такой же, который в декабре 1991-го подпишут в Вискулях. По алфавиту Беларусь шла первой, и моя подпись должна была быть первой. Я сказал, что подписывать бумагу не буду, потому что меня не поймет ни тот народ, который я представляю, ни мои друзья и близкие. И предложил обменяться мнениями. Дескать, если есть претензии к договору 1922 года о создании Советского Союза, то нужно его уточнять, дорабатывать.
И тут вмешался Иван Степанович Силаев (Председатель Совета Министров РСФР. — Авт.). Он сказал: “Дементей прав, не стоит торопиться”. Потом и Назарбаев меня поддержал. Кравчук же занял неопределенную позицию. В итоге Ельцину ничего не оставалось, как согласиться: “Ну что ж, давайте работать над новым договором!” Оттуда и начался Ново-Огаревский процесс о заключении нового Союзного договора. 23 августа я должен был выступать в Ново-Огарево с речью об обновленном Союзе. Но 19 августа случился путч, который свел на нет все наши усилия.
— А почему, на ваш взгляд, в Беларуси количество граждан, проголосовавших за сохранение Союза, было выше среднесоюзных значений?
— Нашему благополучию, стабильности завидовало население многих регионов Союза. Наверное, мы оценивали ситуацию более аккуратно, взвешенно и не видели ничего хорошего, что мог принести нам распад Союза. Но амбиции взращенных за годы перестройки политических сил уже не хотели опираться на мнение народа. Они всюду говорили о демократии, об уважении прав и свобод граждан. На деле же тайком собрались в Беловежской пуще и росчерком пера решили судьбу целого государства, миллионов граждан. Иначе как сговором я не могу это назвать.
Мнения экспертов
Насколько реально было сохранить СССР на новой юридической основе?
Что было бы, если бы референдум сработал, а не остался на бумаге?
Что мы обрели, а что потеряли с распадом СССР?
Юрий ШЕВЦОВ, политолог:
— Результаты референдума показывают, что в стране существовала огромная социальная база, которая позволяла сохранить СССР. Кроме того, к моменту проведения всенародного голосования конфликты внутри СССР еще были локальными. Они происходили в отдельных республиках, периферийных и достаточно специфичных. Но в целом управляемость сохранялась.
Безусловно, мы обрели возможность вести активную самостоятельную внешнюю и внутреннюю политику, но потеряли защищенность. В составе Союза нам извне ничто не угрожало, а сегодня противостоять в одиночку более сильным государствам намного сложнее.
Леонид ЗАИКО, эксперт аналитического центра “Стратегия”:
— Беларусь приобрела возможность убедиться в своем потенциале, в своей национальной идентичности и праве быть свободной, без всяких ограничений, которые существовали при СССР. А потеряли мы часть своей истории и, самое главное, право на ошибки. Раньше просчеты поправлялись потенциалом огромного народно-хозяйственного комплекса, ресурсами всего СССР. Теперь приходится жить за счет собственных средств, своих ресурсов и мозгов.
Думаю, если бы референдум сработал, у нас сложилась бы модель примерно по Андропову, подразумевающая концентрацию усилий на использовании преимуществ социализма.
Александр ТИХОМИРОВ, доцент БГУ, кандидат исторических наук:
— Если бы Янаев, Крючков и компания не устроили ГКЧП, то в каком-то виде Союз сохранился бы. А так мы потеряли большую страну, появились границы между государствами, которые часто нервируют людей. В рамках союзного центра происходило перераспределение ресурсов из одной республики к другой, что, в частности, облегчало нам доступ к нефти и газу. Зато мы получили возможность построить свою модель социально-экономического развития, которая сохранила лучшее от СССР. И это оправдывает себя.
