Вот–вот в Минске откроется фестиваль «ТЕАРТ», на котором, кроме гостевых, будет заявлен целый блок местных спектаклей, как я понимаю, поставленных по лучшим пьесам молодых белорусских драматургов. Понятно, что смотреть этот блок будут только сами драматурги и их приятели. Нормальному зрителю как раз эта «вторая часть Марлезонского балета» до сиреневой звезды. Одним из спектаклей программы станет «Тихий шорох уходящих шагов» Дмитрия Богославского в режиссуре казаха Шамиля Дыйканбаева. Премьера этой психологической драмы накануне прошла в Республиканском театре белорусской драматургии. И если все постановки проекта будут такими, можно заранее готовить веревку и мыло.
Герой пьесы Саша глубоко переживает смерть родителей. Ему, как принцу датскому, является призрак отца, терзающий различными требованиями: то колодец вычистить, то не курить в отчем доме. Алчные старшие сестры Саши дом хотят, естественно, продать. Они даже нашли покупателя. Такая вот проза жизни. Цену установили вполне себе всамделишную — пятьдесят тысяч долларов, отчего и накал страстей становится всем понятным. Одна из сестер, Зинка, — алкоголичка. Позорит семью при каждом удобном случае. Саша мучается гамлетовским вопросом: любил ли его отец? Для этого посещает экстрасенса. Тот, способный погружать пациента в транс одним щелчком пальцев, сам находится не в лучшей форме: его дочь в коме после аварии, ее сбил сын чиновника. В финале первого акта она умирает, о чем экстрасенсу сообщают по телефону.
Такой вот местный Бергман со сновидениями и психоанализом, где вместо кожаной кушетки простая деревянная лавка. «Шепоты и крики», разбавленные деревенским колоритом «Белых Рос». О главном герое и сказать–то нечего: какой–то деревянный по пояс идеалист с комсомольской стройки, разговаривающий с близкими людьми лозунгами. Нервного экстрасенса самого хочется отправить к психоаналитику. Задумчиво носит по сцене ведро отец–призрак, вглядываясь в зрительный зал. Актрисы, играющие сестер, вьются и мельтешат, как сороки, подменяя подробность сценического проживания внешними эффектами и суетой. Задуманная режиссером, видимо, как хлесткая сатира на мещанские нравы, сцена на кладбище тонет в словесной каше и пробуксовывает, хотя могла бы получиться. Гротеском тут и не пахнет. Отдает плохим актерским вкусом: как только не скучно красоткам труппы демонстрировать в который раз свое виртуозное владение вульгарными интонациями в духе Маньки–Облигации. Такой вот сон — кто в лес, кто по дрова.
Откуда у молодого автора столь пессимистический взгляд на жизнь? Не просвечивает никакого лучика надежды. Не говоря уже о таких мудреных вещах, как подтекст. Замшелый реализм с претензиями. Почему режиссура Шамиля Дыйканбаева так неизобретательна? Почему актеры играют с такими постными минами или так яростно кричат, как могут кричать лишь в театре? Вопросы без ответа. И как итог — если подойдет ко мне рассерженный зритель и спросит: «Почему я должен это смотреть?» — не буду знать, что ему ответить. Если это — то лучшее, что сегодня есть у нас в драматургии, может, честнее было обойтись без белорусского блока на международном фестивале?
Пусть такие пьесы ставят, проводят по ним читки, дают им призы и премии, снимают о них телесюжеты. Пусть добросовестные актеры, как голодные куры, ищут в них свои «зерна роли». К здравому смыслу это не имеет никакого отношения, потому что такие спектакли не вносят ничего нового. И после двух премьерных показов для своих и всех сочувствующих эту искусственную и неувлекательную постановку ждет неизбежная и мучительная смерть в судорогах. Таких бесславных и ничем не закончившихся историй театральная летопись знает немало. Рядовая публика не будет разбираться во всех психологических травмах героя, а пошлет его просто на три веселые буквы и будет права.
Прогромыхав мимо манящих вечерних огней на трамвайчике, мысленно послал всем празднующим премьеру бутылку шампанского и благословил на дальнейший неустанный творческий поиск.
Добрый зритель в 9–м ряду.
Советская Белоруссия №174 (24311). Вторник, 17 сентября 2013 года.
