Адрес дома народного мастера Николая Пранько в городском поселке Любча хорошо знают далеко за пределами Новогрудского района. Комнаты в нем больше напоминают выставочный зал, чем жилые помещения. Здесь и картины, и керамика. Но особое место в коллекции умельца занимает посуда из дерева: кубки, горшочки, тарелки, кувшины и многое другое.
Поиск подходящего материала чем-то сродни охоте: никогда не знаешь, где отыщешь интересный кусок. Недавно, например, увидел, как разбирают старый дом, и отхватил себе доску от него. Ей как минимум 160 лет. Росло дерево лет 80, и еще самое меньшее столько же дом стоял. Представляете, какая история интересная у обычной тарелочки, которая из нее получится?
В Любче прошло практически все детство Николая Федоровича. В возрасте трех лет он вместе с родителями переехал сюда из Несвижского района. После школы сельского парня потянуло в город. По службе и в поисках хорошей жизни довелось пожить в Самарканде, Минске, Вильнюсе. Рукастый парень везде был востребован, но перспектива получения отдельного жилья была какой-то чересчур расплывчатой и отдаленной. Поэтому в 25-летнем возрасте, уже с молодой женой, Николай Пранько вернулся в отчий дом.
— Пятьдесят лет живем здесь. Работу сразу нашел. Я же и строитель, и маляр. А в 1990-х начал заниматься тем, чем нравится, — ремесленничеством. К дереву меня тянуло с детства. Мой крестный, дядька, прекрасным столяром был. Я просто пропадал у него в мастерской. По запаху, по коре, по текстуре мог определить породу дерева. Сейчас работаю более чем с десятком пород древесины. Научился делать запасы. Для кого-то колода, а для меня материал. Самый ценный — мореный дуб. Из него получается черная, как смоль, посуда. Чтобы приобрести такой цвет, дереву надо пролежать в воде минимум 500 лет. Если меньше — оно будет серым, темно-коричневым, палитра самая разнообразная. Поиск подходящего материала чем-то сродни охоте: никогда не знаешь, где отыщешь интересный кусок. Недавно, например, увидел, как разбирают старый дом, и отхватил себе доску от него. Ей как минимум 160 лет. Росло дерево лет 80, и еще самое меньшее столько же дом стоял. Представляете, какая история интересная у обычной тарелочки, которая из нее получится? Фактически уже 20 лет непрерывно собираю материал. Хватит еще на много лет работы.
Каждое дерево неповторимо, считает Николай Федорович. Ольху, например, называют белорусским красным деревом. Свежие поделки действительно имеют розоватый оттенок, а со временем еще больше краснеют. Сосну желательно брать еще с живицей, которая создает эффект янтаря прямо в древесной текстуре и долго сохраняет смолистый запах. У березы хороша часть примерно около полуметра от земли, выше — дрова, непригодные для ремесленничества. Груша выходит гладкой, без задоринки.
— Фаберже? — смеется ремесленник и легко проводит пальцем по идеально ровной поверхности грушевой шкатулки в форме овала.
Практически все горизонтальные поверхности в доме Николая Пранько уставлены его изделиями.
— Всеми этими вещами можно пользоваться. Нужно даже. Самое правильное — засыпать какие-нибудь сухие продукты. Можно наливать крепкие напитки, а вот воду, чай, молоко — нежелательно. Особенно приятный вкус придает сосновая посуда. Можно, конечно, и просто как красивый сувенир в доме держать.
Сейчас ремесленник специализируется именно на изготовлении деревянной посуды и предметов интерьера. Говорит, что конечный результат подсказывает сама форма исходного материала. Доска может стать тарелкой. Небольшой обломок — рюмочкой или кубком. Кусок побольше — горшочком, кувшином или шкатулкой. Тонкий и длинный брусок — подсвечником.
— Никогда не знаю, что получится в итоге. Даже когда заготовка уже на станке. Начинаешь работать — и вещь сама проявляется. Здесь главное — точность. Токарный станок в моем случае сродни гончарному кругу. Если вы когда-нибудь видели, как работают гончары, то можете представить процесс изготовления деревянной посуды. Кому-то может показаться, что речь идет о стандартном ремесле, обычной работе у станка, но для меня — это мое творчество, мой хлеб, моя жизнь.
