Шаман Кульпин

"Я и есть ныне белорусская народная музыкальная культура", - сказал в разговоре Виктор Николаевич Кульпин, кандидат философских наук.
"Я и есть ныне белорусская народная музыкальная культура", - сказал в разговоре Виктор Николаевич Кульпин, кандидат философских наук. Ни много ни мало...

Суждения Кульпина примет за парадоксы лишь не знакомый с существом дела или не желающий вникать в него человек. Если Кульпин говорит: "Однажды я открыл для себя, что белорусская народная музыкальная культура не является ни белорусской, ни народной, ни музыкальной", то этот крамольный и даже отчасти неприличный вывод не следует отвергать с порога, недослушав доводов. Два десятилетия назад, начав погружение в глубины культуры, Кульпин в силу философского склада ума не нашел способа остановиться, когда обнаружил, что не видит дна: культура уходила в такие дебри не веков даже - тысячелетий, что о белорусской народности не приходилось уже и говорить. Музыка обнаруживала себя как ритуал, элемент дологического, образного мышления и, наконец, можно было поставить под сомнение ее народный, то есть непрофессиональный характер - бубен все ж таки инструмент шаманский.

- Я наделал немало ошибок в изготовлении волынки, - рассказывает Кульпин, - пока не понял, что волынка, белорусская дуда, имеет смысл - не музыкальный, что нужно делать инструмент как образ. Взглянул однажды на старое, дореволюционное фото дударя и увидел, что в руках у него лебедь с круто изогнутой шеей. В Беларуси это лебедь, в иных культурах, где шьют волынку мехом наружу, - козел. Если присмотреться к форме народных музыкальных инструментов, к их деталям, вдуматься в название, то окажется, что нет инструментов, которые нельзя было бы интерпретировать в мифологии, в понятиях магического обряда, в сношениях с горным миром.

И теперь, поднимаясь вспять по ступенькам веков, легко заметить, что в народе играли не музыку, но свадьбу. Что дударем считался тот, кто сам, своими руками, волынку, дуду, сделал и уж потом на ней гудел. Что дударя в деревне побаивались, смутно подозревая полузабытую связь его с потусторонним.

Кризис народной музыкальной культуры на рубеже второго и третьего тысячелетий нашей эры, кризис для Кульпина несомненный, есть итог развития, которое переживает во времени всякий вид искусства: развитие ведет к элитарности, элитарность - к утрате аудитории, когда уходит последний слушатель, зритель, читатель, закрываются двери, и храм превращается в музей.

Академическое, то есть вышедшее на сцену, виртуозное, использующее профессиональные партитуры народное музыкальное искусство достигло у нас совершенства, а художественного эффекта нет, говорит Кульпин. Виртуозы, которые могли бы иметь мировую популярность, если бы применили себя в чем-нибудь другом, играют, а залы полупустые. Все уже заранее знают, что будет, когда выйдет на сцену известный коллектив, - открытий не ждут.

Между тем народное музыкальное искусство всегда существовало на грани художественного явления и быта и живо было импровизацией. Лишившись изначальных своих оснований, это искусство зависло в каком-то промежуточном, мерцающем положении между бытом и высокой классикой.

И нужно особое усилие, чтобы в таком кризисном состоянии сделать что-то определенное, общественно значимое. Кульпин, который пришел в традицию извне, почти случайно, начав "с хулиганства" - с изготовления соломок и чароток, стал ныне частью традиции, играет в двух музыкальных коллективах, чувствует это на себе. Серьезно занявшись жалейками и волынками, он на свои деньги (отнюдь не лишние) устроил при институте культуры мастерскую, потерял ее, оказался после некоторых перипетий на улице, то есть дома, все с теми же волынками на руках, затем сумел-таки неплохо устроиться. Снабжает всю республику высокоценными инструментами, проводит семинары по проблемам народной музыкальной культуры и ныне в Университет культуры вернулся. Таков закон всякого живого дела: раз начавшись, возвращаться на круги своя.

В прошлом году правительство сочло необходимым выделить целевым назначением средства на открытие научно-творческой лаборатории белорусских народных музыкальных инструментов. Недавно утверждены штаты лаборатории, которую возглавил Виктор Кульпин. Но начали еще раньше - с музея. Его замыслили как собрание образцов для разработки более совершенных, востребованных жизнью инструментов. И теперь музей этот, ставший достопримечательностью Университета культуры, - необычное учреждение, где все экспонаты на то и существуют, чтобы их трогали руками.

Экспонаты расходятся по концертам, на экспонатах играют "музейные древности" народной музыки XVI века. Инструменты несовершенные, игра далеко не слаженная, говорит Кульпин, но ансамбль "Гуды" (его возглавляет Владимир Гром) хорошо принимают - у молодежи уже возникла готовность принять все то новое, что появляется в русле народной музыкальной культуры. В клубе "Тоннель" публика танцует сейчас под волынку. Ансамбль "Юрья" смело соединяет рок, белорусскую народную музыку, индийские и южнославянские мотивы. Синтезатор звучит здесь вместе с жалейкой, волынкой и барабанами. И надо сказать, что рафинированные московские музыковеды высоко оценили в прессе последний диск ансамбля. Хорошо известен "Юрья" в Польше.

Нащупывая пути в будущее, народное искусство, похоже, возвращается к своим же собственным истокам.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter