Знаю, что из Питера они приехали в Гомель поездом. Почему-то я хорошо себе представляю: мать и дочь в вагоне. Мать глядит в окно и старается скрыть волнение, щурится, за темными очками глаза прячет. Дочери несколько раз звонят, и она торопливо говорит по-английски, небрежно прижимая к уху мобильник. Так торопливо можно говорить только на привычном языке. Она даже ругала своего парня, а мать лишь улыбалась и не делала взрослой дочери никаких замечаний.
Что Галя хотела увидеть в Гомеле, что хотела показать 19-летней дочке? Реку Сож и длинный пешеходный мост над ней. Парк с огромными деревьями, лебедей в пруду, княжеский дворец на крутом берегу...
А может, тихую улицу в центре города, розовый четырехэтажный дом с незатейливой зефирной лепниной, двор, трехкомнатную квартиру, в которой она прожила детство и юность. Ту, из которой уехала в иную жизнь, в такую непохожую...
А может, детский сад с грибочками, лавочками и яблонями?
А может, старую, еще довоенную школу, где после дождя крыша рыжая и яркая, а окна такие большущие?
А может, фонтан с ампирной чашей, в которой вода собирается только после дождя?
Но фонтана в 2006-м уже не было. Его снесли бульдозером, место, где он стоял, заровняли, закатали асфальтом, старые тополя спилили...
1987 год. Галя - отличница, окончила школу. Да, именно ту. А Ленчик окончил школу два года назад, в техникум по большому знакомству родители "всунули". Леня и Галя на одной улице в соседних домах жили. Он ей всегда нравился, еще с детского сада. А потом - улица, школа, гитара...
Леня у Гали первым мужчиной был, а Галя у Лени - очередной... Она сама привела его в большую трехкомнатную квартиру на четвертом этаже. Там оставалось еще немного мебели: стол, табуреты, два дивана, кровать, разобранная кухня и холодильник с яркими переводными картинками на двери. У стен стояло много туго набитых чемоданов.
В эмиграцию Галя ехала уже беременн
ой. Родители узнали о "такой подлянке", устроенной дочкой-отличницей, в Вене. Испугались так, что чуть пережили. Думаю, что у отца с матерью седых волос прибавилось. Они же не для себя старались: все оставили, продали, бросили, чтобы единственную дочку, умницу-красавицу, от радиации из Гомеля увезти. Увезли. А тут на тебе! Родители - люди умные, врачи. Но сколько ни расспрашивали дочь, от кого ребенок, так ничего и не добились. Галя о своей любви молчала, как подпольщица на допросе. А если бы и сказала, то что бы это изменило?
Галя родила дочку в Чикаго. Назвали Катериной. Потом Галя, как и ее родители, стала врачом. И замуж вышла за преуспевающего врача-чеха. Вместе в клинике работали. Дочка медицинскую традицию нарушила, решила знаменитым дизайнером стать. Хотя в роду из людей творческих профессий - никого.
В 2006-м фонтана уже не было. Галя показывала дочке его место, пытаясь словами передать непередаваемое, невозвратное, исчезнувшее навсегда. Дочка слушала внимательно, стараясь понять, почему это мать так разволновалась из-за несуществующего фонтана. Некоторых слов дочка не понимала. Слова были еще те, детские, жаргонные, гомельские.
Они шли по тихой улице к школе. И тут Галя увидела его и мгновенно узнала. Леня даже не сразу и понял, кто это перед ним и чего незнакомым "девушкам" надо. А когда понял, то фамилию Гали вспомнить не смог. Леня был толстый, лысый и вспотевший. Обычный мужчина с завода, при хорошей должности.
Он вначале похвалился сыном, который не пьет и не курит, потом - дочкой: этим летом в медучилище поступать собралась... Потом заторопился, даже занервничал как-то. Распрощался, сказал, что его в гараже товарищи ждут по срочному делу, и даже рукой махнул в сторону парка. Галя должна помнить, где те знаменитые кирпичные гаражи...
- А кто это? - спросила дочка у матери, глядя в спину торопливо удаляющегося мужчины, обутого в рыжие сандалеты.
- Жил в соседнем доме, - немного подумав, ответила Галя, опустив на глаза солнцезащитные очки. - Вон в том, в сером.
Больше Гале находиться в родном городе не хотелось.
В тот же вечер мать и дочка уехали.
P.S. Землетрясение, цунами, Фукусима, Чернобыль...
