Новость о предложении «Газпрома» по цене газа для Беларуси на 2007 год 200 долларов за тысячу кубометров поначалу показалась сенсационной. Но, как часто бывает, эмоции предварительных оценок оказались чрезмерно горячи. По словам помощника министра энергетики Андрея Жукова, эта цифра значилась в факсе, полученном от «Газпрома» еще до июньских переговоров. И ныне из России пришел лишь сам проект контракта, аналогичный его факсимильной копии. Белорусские специалисты продолжают изучение газпромовского предложения так же, как и «Газпром» — ряда белорусских инициатив. А основная договоренность остается неизменной. Андрей Жуков отметил, что, как и заявлялось ранее, контрактная стоимость газа для нашей страны будет определена по итогам работы за 9 месяцев.На этом, пожалуй, можно ставить точку. Ведь новый всплеск информационной волны поднят вокруг первоначального посыла продавца, который по ходу переговоров всегда корректируется. Но все же, коль всплеск был, значит, и повод поразмышлять над некоторыми аспектами белорусско–российского сотрудничества в газовой сфере имеется. Тем более что иные аналитики склонны трактовать их суть как–то уж слишком однобоко. А в итоге остаются вопросы, за ответами на которые, вероятно, и обнаружится тот самый паритет интересов, который ляжет в основу разрешения всех споров.
Беларусь не желает продавать «Белтрансгаз»?
Да. По балансовой стоимости, как было предложено изначально российской стороной, действительно не желает. И не желала никогда. Если цену трубы, по которой идет газ в Европу, приравнивают к стоимости точно такой же трубы, но пустой, — простите, это не разговор.
«Белтрансгаз» — это не просто труба. Это отличное, современное, эффективное предприятие. Это бизнес, который приносит стране неплохую прибыль. Причем, возможно, не меньшую, чем та самая балансовая стоимость. Продать 50 процентов акций «Белтрансгаза» — значит уступить и половину его прибыли. И какой разумный хозяин согласится продать, скажем, за 300 млн. долларов дело, которое за год–два приносит примерно столько же дохода?
«Очень разумные» эксперты твердят: в Минске уперлись и не отдают трубу, а «Газпром» давит. Позвольте спросить: а где мы окажемся после того, как за копейки отдадим государственную собственность, приносящую в казну немалые деньги? И те же, кто сегодня уличает власть в несговорчивости, первыми поставят ей в вину разбазаривание народного достояния. И, быть может, впервые будут правы...
Белорусской стороной давно было предложено провести независимую оценку «Белтрансгаза» для определения его рыночной цены. Договоренности о выборе эксперта до сих пор нет. Потенциальный покупатель идеей не загорелся. Конечно, можно и не привлекать сторонних оценщиков. Просто выставить 50–процентный пакет акций на открытый аукцион — и битва предложений зарубежных инвесторов сделает свое дело сама. Поверьте, хорошее газотранспортное предприятие, подающее газ в Европу, — очень лакомый кусок. И схватка, думаю, здесь была бы нешуточная...
Однако с белорусской стороны не раз звучало заверение, что при продаже госсобственности приоритет всегда будет отдаваться российскому инвестору. Но приоритет — не значит подарок. Этот принцип реализуется уже сегодня в том, что диалог о продаже мы ведем только с россиянами. Так давайте дискутировать цивилизованно. Тем более что в свое время именно для этого «Белтрансгаз» был выведен из перечня предприятий, не подлежащих разгосударствлению. Соответствующие изменения были внесены в закон (!). Что может быть более красноречивым доказательством доброй воли?
Ладно. Не исключено, что чистая покупка по рыночной стоимости за «живые» деньги столь серьезного предприятия не по карману даже такому гиганту, как «Газпром». Поэтому Беларусь предлагает еще одну схему, подобную сделкам по обмену активами, «Газпромом» уже опробованную со своими зарубежными партнерами. Суть ее в том, чтобы на 50 процентов акций «Белтрансгаза» мы получили возможность самостоятельной добычи газа в России. Хотя бы в объеме, соответствующем половине потребностей страны. Миллиардов 12 кубометров в год. Остальное покупали бы у того же «Газпрома». Ответ на эту инициативу — молчание. Как и еще на 5 проектов, предложенных белорусской стороной в контексте развития сотрудничества в газовой сфере. Отсутствие реакции на эти предложения — тоже как будто фактор торможения переговорного процесса. Все же односторонний рефрен о стоимости топлива 200 долларов — это еще не диалог. И это к вопросу о том, где все–таки буксует дискуссия. На какой из сторон? И по каким мотивам? Поэтому все настойчивее требует однозначного решения еще одна дилемма.
Газ — категория политическая или экономическая?
В принципе, однозначный ответ на этот вопрос дали президенты Александр Лукашенко и Владимир Путин на одной из своих встреч еще в прошлом году. Они четко высказались в том смысле, что все, что касается цены топлива, создания СП на базе ОАО «Белтрансгаз», — исключительная компетенция субъектов хозяйствования двух стран и отчасти правительств. Тем самым тема как бы была выведена за пределы политического поля. Однако совсем недавно заместитель председателя правления «Газпрома» Александр Рязанов, комментируя инициативу о значительном увеличении стоимости топлива для нашей страны, заявил, что сохранение цены на газ возможно только при достижении дополнительных договоренностей на высшем, а не на корпоративном уровне. Иными словами, газпромовский менеджер вновь забросил мяч на скамейку тренеров. Пусть, мол, сами играют...
Не думаю, что господин Рязанов имел право делегировать полномочия решения газовых вопросов «высшему уровню». Но он это сделал, что само по себе симптоматично. Ведь ситуация после этого становится практически тупиковой. Президенты распорядились о том, чтобы вероятные проблемы решали субъекты хозяйствования. А один из этих самых субъектов от такого права добровольно отказался. Может, в том и сокрыты причины молчания в ответ на белорусские инициативы? Рассматривать их и обсуждать, получается, просто некому.
Но если предположить, что «Газпром» о «высшем уровне» обмолвился не случайно, если тема вновь обретает политическое звучание, значит, и рассматривать ее имеет смысл уже совсем под иным углом. И прежде всего через призму ответа на самый главный и очень волнующий миллионы как белорусских, так и российских граждан вопрос.
А как же дальше будет строиться союз?
Столь глобальное обобщение отнюдь не надумано. Сегодня для Беларуси вопрос газовой цены не в 200 долларах. По большому счету, хоть 250, 300 etc., как в некоторых европейских странах. Будем реалистами. Рано или поздно мы все равно придем к мировой цене на все энергоресурсы. (По нефти, электроэнергии, к слову, уже пришли.) Уравнивание цен — одно из ключевых условий вступления в ВТО. И для России в том числе. И у россиян есть график постепенного повышения внутренней стоимости. В будущем году, например, на 11 — 15 процентов. И в этом вся соль. Для нас важно двигаться к мировой цене в унисон с Россией. Понятно, почему. Основной рынок сбыта белорусской продукции там. И если в энергосоставляющей себестоимости белорусских и российских товаров будет существенный дисбаланс, признаем, нам придется туго.
«Ну так это проблема белорусов. При чем здесь Россия?» — вероятно, спросит кто–то. И здесь имеет смысл вспомнить, что в свое время восстановление хозяйственных связей между предприятиями, а следовательно, и тесной взаимосвязи экономик двух стран были не односторонним белорусским процессом.
В России понимали, что немалое количество тамошних предприятий изначально строилось в расчете на обеспечение материалами и комплектующими белорусского финишного производства. На это завязаны миллионы людей. Потому–то и был определен в свое время в качестве одного из основополагающих условий союзного строительства принцип равенства условий деятельности субъектов хозяйствования двух стран. Именно он помог нам относительно быстро оправиться от кризиса, спровоцированного развалом СССР. Белорусские и российские предприятия пошли в рост, подтягивая друг друга. Товарооборот между государствами стал расти просто беспрецедентными темпами. И вот сегодня, получается, речь идет о том, чтобы отказаться от того, с чего начиналось строительство союза. Разница цены на газ не просто противоречит соглашению о равенстве условий деятельности субъектов хозяйствования. По большому счету, она способна разрушить сам экономический базис объединительного проекта, выхолостив его в лучшем случае до уровня, не большего, чем политическая декларация. А то и еще более низкого...
Возможно, в силу объективных причин России непросто решать газовый вопрос с Беларусью уже сейчас. Но, с другой стороны, до времени «Ч» — итогов 9 месяцев — еще целый квартал. Думается, его должно хватить, чтобы «разрулить» ситуацию без потерь. Для экономик двух стран.
И последнее. Некоторые «разумные» эксперты сегодня потирают руки: «Доигрались, мол». Проспали в шапку время, когда нужно было думать об энергобезопасности. Простите, не согласен. О необходимости увеличения доли использования собственных энергоисточников предметный разговор идет чуть ли не с середины 90–х. Многое в этом направлении сделано. Но объективные реалии неизменны: по стоимости, экологическим характеристикам достойной замены газу сегодня не найти. Дровами всю страну не протопишь, литейные производства и цементные заводы не заведешь. Сколько ни бури скважин, а залежи газа у нас не обнаружатся. До Ямала тоже не добуришься. Однако и это не значит, что Беларусь будет пребывать в полной зависимости от российского топлива постоянно. Мы постепенно подходим к осознанию необходимости создания собственного мощного энергоисточника. Прогресс на месте не стоит и все настойчивее доказывает, что ядерная энергия в будущем планеты будет играть если и не решающую, то все же очень важную роль. И мы не можем отворачиваться и не признавать очевидные общемировые тенденции развития энергетики. Конечно, до воплощения размышлений в реальные проекты пройдет еще не один год. Быть может, десятилетие. Но уже сегодня важно без лишнего шума и бодрой суеты адекватно оценивать перспективу. Если, конечно, не хотим, чтобы и впредь каждое шевеление в газпромовском офисе отзывалось в Минске нервными пересудами.
