Трансгенная пища заполоняет рынок?
Как появились генно–модифицированные продукты на прилавках 12 лет назад, так вокруг не утихают споры. Экологов — с учеными, медиков — с производителями, а также между рядовыми потребителями — теми, кто осознанно «против» и поэтому вдумчиво изучает каждую этикетку, и теми, кто подсознательно «за», поскольку покупает все подряд. И вопрос уже не стоит, быть ГМ–продуктам или не быть? Есть или не есть? Нет, вопрос в другом: иметь в магазине право выбора или не иметь? По белорусским законам особым знаком должны помечаться все продукты, в которых встречается чужой ген вне зависимости от его там фактического содержания. А на практике...
«А на практике Закон «О качестве и безопасности продовольственного сырья и пищевых продуктов для жизни и здоровья человека», принятый в 2003 году, соблюдается из рук вон плохо! Импорт продовольствия должным образом не контролируется, — считает Валерий Лекторов, заместитель председателя Комиссии по труду, социальной защите, делам ветеранов и инвалидов Палаты представителей. — Недавно Минским центром гигиены и эпидемиологии была проведена проверка продуктов питания, и в каждом десятом случае было выявлено наличие трансгенов. Более того, генно–модифицированные организмы обнаружены в детском питании, что категорически запрещено, а также в большом количестве пельменей. Видели бы вы эти «черные списки»: ветчина из индейки, из свиного окорока, суп гороховый, суп мясной с лапшой, суп куриный, паштет печеночный, котлеты из цыпленка и так далее!» У Валерия Николаевича собралась уже целая коллекция прелюбопытных товаров, обнаруженных в совместных рейдах с Минским обществом потребителей. Скажем, соевые стейки, макароны, сухое молоко — все произведены из одного и того же сырья в Чешской Республике, упакованы под Минском, но на одном пакете содержание ГМО — 0,1 процента, на другом — 0,07, на третьем — вообще ноль. И маленькая такая приписочка: мол, это не превышает международную норму в 0,9 процента. «Причем тут это? По нашим законам нужно просто указывать, есть ГМО в продукте или нет. Думаю, расчет прост: сформировать у покупателя убеждение, что продукт натуральный, а эти доли процента — так, погрешность в методе, то есть норма! Но это ложь! — говорит депутат. — Имеющимся оборудованием у нас пока могут определить далеко не все линии трансгенных растений. В давно устаревшем перечне сырья и пищевых продуктов, подлежащих контролю, — всего 25 позиций, а их сотни, если не тысячи». Действительно, для промышленного производства в мире разрешены уже 120 линий трансгенных растений и 45 микроорганизмов, 88 культур — от свеклы до бананов и дынь, даже чай и кофе — выращиваются по законам «генетической революции».
Рынок ГМО не то что велик — он огромен, более 90 миллиардов долларов. И эксперименты идут полным ходом. Помидор скрестили с глубоководной камбалой, картошку — с подснежником, пшеницу — со скорпионом, аргентинские ученые даже ввели в геном коровы фрагмент человеческого ДНК — и теперь буренка дает молоко, которое рекомендуется диабетикам. Природа ни о чем подобном не задумывалась, а человек взял и сделал! Сказка! Но если для одних — со счастливым концом (сторонники ГМ–продуктов считают, что только так и удастся накормить человечество), то для других — страшная. Полтора года назад доктор биологических наук из Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН Ирина Ермакова прислала в Беларусь результаты своих исследований. В первом поколении крыс, переведенных ею на трансгенную пищу, летальность доходила до 58 процентов, а второго поколения не было вовсе... С госпожой Ермаковой многие спорят, но все инстанции, куда бы ни обращалась «СБ» — от Республиканского центра гигиены, эпидемиологии и общественного здоровья до районной санслужбы, признают: никому не известно, чем аукнутся генно–модифицированные продукты через 10, через 20 лет. Безопасность ГМО в мире, естественно, проверяется — в первую очередь токсичность и аллергенность, иными словами, то, что можно выявить сегодня, выявляют. Скажем, в соседней России допущены на рынок из общей массы лишь 15 линий трансгенных культур и 5 микроорганизмов. А у нас? «По моим данным, в Беларуси не прошел испытаний еще ни один подобный сорт, ни одна линия. Мне порой говорят: не хватит бюджета страны, чтобы проверять каждую партию, каждый продукт. Хватит, если заставим платить поставщика и будем этот процесс жестко контролировать. Для тех, кто привозит к нам тонны товара, стоимость одного такого анализа — копейки!» — уверен Валерий Лекторов. Последнее время вообще раздаются голоса, что маркировка ГМ–продуктов в Беларуси «неправильная»: дескать, «содержит ГМО» — антиреклама чистой воды. Ведь в социологических опросах более 60 процентов россиян подчеркивают, что опасаются такой еды. Между прочим, в Москве пошли по другому пути: ввели добровольную маркировку «не содержит ГМО». Цель та же, а для честного производителя в конечном счете — бонус. Из белорусских предприятий только «Коммунарка» пока отважилась на такой шаг.
Сейчас ситуацию с трансгенными продуктами изучают в Совете Министров, в том числе и в контексте мирового опыта. Он разный: Америка к ГМ–пище весьма лояльна, а по европейским правилам она даже транспортироваться должна в отдельных от «чистых» продуктов вагонах. Наш же покупатель, к сожалению, по–прежнему нередко пребывает в растерянности. Верить этикетке — не верить? Брать — не брать? Или за неимением достоверной информации делать выбор по совету российской Общенациональной ассоциации генетической безопасности: на ГМ–продукты мухи и осы почему–то не садятся...
