Пожалуй, я не стану повторять вслед за своими коллегами, как виртуозно воспевает красоту мастер пейзажей Николай Исаенок, какой высокой поэзией отмечены его неповторимые натюрморты, постараюсь удержаться и от других цветистых эпитетов, которыми так любят украшать свои впечатления искусствоведы и посетители выставок, оставляющие ремарки в книгах отзывов. Хотя и этой ускользающей красоты, и самой изысканной поэзии в полотнах художника столько, что удержаться от соблазна пересказать его искусство словами весьма непросто... Однако пересказывать эти картины — труд такой же напрасный, как и попытка фотографировать удивительные холсты Исаенка, хранящиеся, к слову, в «Третьяковке» и других крупных европейских музеях. В отличие от фотографий пространство его картин отнюдь не двухмерно, но чтобы понять это, их важно увидеть наяву. Выставка живописи Николая Исаенка в Национальном художественном музее продлится до 14 апреля. Мне очень хочется, чтобы вы не пропустили это событие...
— Николай Иосифович, это правда, что в Беларуси ваши картины, выставленные сейчас в художественном музее, демонстрируются в последний раз? Слышала, будто всю эту выставку уже купили московские коллекционеры...
— Нет, я пока не готов расстаться с этими работами, хотя продать их мне действительно предлагали. Но в Москву мои картины отправятся — сразу после Минска у меня там откроется еще одна персональная выставка, куда войдет и несколько десятков холстов, которые сейчас остались в моей мастерской.
— Поразительно, что после стольких революций в искусстве добротная реалистическая живопись снова в цене...
— Так исчезает мастерство–то... В Европе ведь художников–реалистов практически не осталось. Потому что правила игры искусству теперь везде диктует мода. Если угодно, даже базар, попса... Вот сейчас все только и говорят, что о финансовом кризисе, причины выискивают. А причина одна: зажрались люди, грубо говоря, воспринимая свой мир исключительно с точки зрения потребителей, даже на искусство стали смотреть только как на товар. Странно, что о духовном кризисе никто не вспоминает... Может, хоть теперь эта потребительская агония прекратится? Может, этот пресловутый кризис нам давно был нужен? Чтобы наконец смогли остановиться и подумать об истинных ценностях?
— Кстати, я слышала, что каждую из своих картин вы создаете за считанные часы — неужели такое богатство фактуры можно зафиксировать так быстро, без долгих мук творчества? Не верю...
— Мне даже коллеги порой не верят... Но это правда — все, что вы видите здесь на выставке, написано за 2 — 3 часа. Во–первых, я не пишу того, что не люблю. И потом, когда я подхожу к холсту, мысленно весь образ картины у меня уже сложился, и вот эта подготовка может быть как раз очень долгой... Бывает, после я разочаровываюсь и часто хочу уничтожить готовую работу — если бы не жена, которая успевает вовремя отобрать у меня картины, возможно, и выставки не было бы...
— Так ведь жена у вас тоже художница, думаю, многие из ваших чувств ей знакомы и пережиты...
— Ну а как же, художник — это же постоянные сомнения. Каждый из нас — самый безжалостный критик для самого себя. Когда Марина пишет сама — о, это такие нервы! Женщины — они же по природе своей эмоциональнее. А в жены я выбирал себе прежде всего не коллегу, а женщину... Поэтому, наверное, и сохранил жену как художницу. Скажем, строили мы дом у себя в деревне, нужно было деньги зарабатывать — я иногда мог пойти на компромисс, написать заказной пейзаж, чтобы продать. Но ей никогда не позволял спекулировать своим творчеством, писать на продажу. Так и сказал: пусть для тебя искусство будет хобби. Настоящее искусство только тогда ведь и возникает, когда это хобби... Теперь в Парме, где у нас была выставка, с легкой руки президента итальянской академии художеств мою Марину называют королевой натюрморта, теперь и за ее картины предлагают большие деньги. И, знаете, каждый раз, когда покупают ее работы, для меня это трагедия. Почему–то расставаться с картинами жены мне до сих пор тяжелее, чем со своими...
— А еще, говорят, у вас огромная коллекция пластинок...
— Я и сейчас пишу под музыку... Когда был студентом, всегда ходил полуголодным, потому что все деньги уходили на книги и пластинки. Только слушать их, к сожалению, уже не могу — патефонных иголок теперь не достать, приходится коллекционировать диски. Хотя звучание на виниле, конечно лучше... Меняются времена, что тут поделаешь... Я вот размышляю иногда: создал бы Ван Гог или, допустим, Климт свое искусство, бегая с сотовыми телефонами и пытаясь занять место под солнцем, думая о славе или деньгах? Да они не успели бы ничего! Чтобы прислушаться к самому себе, на это ведь тоже время нужно. Скажем, чисто теоретически мне, может, и любопытно написать абстракцию. Но я наливаю мед в медную посуду — и так мне хочется передать эту густую янтарность, тепло металла, отшлифованного чьими–то руками... Ну не выйдет у меня абстракции! Помню, решил я как–то написать натюрморт с бутылью самогона. Нашел подходящую емкость, налил воды, подкрасил — не выходит картина, и все тут! Даже на холсте подкрашенная вода выглядит водой... Пошел к соседу — дай своего первача, говорю. Так за пару часов у меня и получился вон тот натюрморт.
— Первач вернули?
— А как же — я сейчас алкоголь вообще не употребляю. А раньше было, да... Ох как я себя проклинал, что вот я художник — и пью. Я же совсем не умею пить. Но когда внутри копошится столько эмоций... Теперь стало проще справляться с самим собой. В конце концов, в лес можно пойти. Взять удочку... Я, кстати, страстный рыбак!
— А правда, что у вас только в 50 лет состоялась первая персональная выставка?
— Правда... Все, что я писал тогда, казалось мне отвратительным. Писал и прятал... Коллеги буквально заставили меня сделать ту выставку! Накануне вернисажа я был в панике — сейчас все увидят, насколько это плохо. И тут все стали поздравлять с успехом... Собственно, тогда я и «завязал» с алкоголем... Теперь вот у меня выставка в музее — мало кому так везет при жизни. А чтобы выставить свои картины в резиденции итальянских королей — так об этом я даже мечтать не мог...
— Ну да, сегодня вы всем интересны...
— А когда–то я и не собирался быть художником! В детстве любил конструировать приемники, голубей любил погонять... А потом мне подарили краски.
Вообще–то краски мне были интересны всегда, помню, часто разглядывал разноцветные тюбики в магазине. Только откуда у детдомовского пацана деньги на такую роскошь? Художники казались мне людьми вообще из другой жизни... Но однажды я забрел в оформительскую мастерскую в нашем Борисове. Пришел и говорю: дайте красок. Они только рассмеялись. И вдруг один из них подходит ко мне и говорит: пойдем. Сажает в такси и везет к себе домой. А там у него — краски! Масляные, акварельные... Надарил мне целую кучу. Вечером в детдоме я уже нарисовал свою первую картину — точнее, не совсем свою, скопировал Левитана из книжки... А потом у меня эти краски кончились. И я опять пошел в ту же борисовскую мастерскую, только теперь уже ночью. Вынул окошко, залез туда — и «натоптал» этих тюбиков везде, куда можно: в штаны, за пазуху! Даже не представляете мое разочарование, когда оказалось, что в темноте я нахватал одного ультрамарина! Теперь художники, бывает, шутят надо мной: раз украл Исаенок ультрамарин, так теперь у него везде синька и ультрамариновое небо... Ну вот, наверное, обо всем поговорили. А вы заметили, какая красивая весна сегодня? Надо скорее уезжать из Минска, чтобы успеть оставить себе эти впечатления. Собственно, прямо на днях мы с женой и уедем в свою деревню — оба не можем писать в городе. В деревне я построил большой дом, там у каждого из нас своя мастерская, а какие цветы растит в саду моя жена! Думаю, будет новая серия картин...
