Певица Сати Казанова пригласила наших корреспондентов в город Нальчик, в родной дом, где до сих пор живут ее родители. В этот приезд дочь встречал только папа, мама была в отъезде – в США. Зато отец Сати и другая родня закатили в честь приезда гостей настоящий пир.
– Сегодня за нашим столом, к сожалению, собралась не вся семья. Мама в Америке, там живет моя сестра Света.
Нас у мамы с папой четверо, и все девочки. Света младше меня на полтора года, Марьяна – на семь, а Мадина – на 11 лет. Марьяна в Москве живет, оканчивает продюсерский факультет Гнесинского училища. Одно время она была моим администратором, но мы с ней не поладили. Причем папа меня предупреждал: «Не работай с сестрами, испортишь отношения!» – а я не послушалась. У Марьяны очень мощный характер, да и я не подарок. В общем, решили, что лучше будет разойтись. Сейчас мы прекрасно общаемся, но видимся, увы, нечасто – сильно заняты. Сестра работает арт-директором в одном ресторане. Мадина живет в Италии, учится в школе дизайна модельному бизнесу. Она настоящая красавица, великолепно рисует, и чувство стиля у нее необыкновенное. Сестра планирует стать дизайнером одежды, но пока решила побыть в шкуре модели сама. Одним словом, то, что я со своими сестрами вела себя в детстве как настоящий тиран, на наших нынешних отношениях никак не отразилось. Мы с ними хорошие друзья.
– Вели себя как тиран?! Каким образом вы их тиранили?
– Они со мной хлебнули лиха, что и говорить. Но в свое оправдание могу сказать, что время тогда было весьма непростое. Когда мне исполнилось 12 лет, мы переехали из села в Нальчик, в семье было отчаянное положение с деньгами. Тогда всей стране тяжко приходилось. Выживали натурально. Папа с мамой на рынке торговали с утра до вечера, чтобы нас прокормить, а на мне, 12-летней девочке, лежало все хозяйство. У меня первые увлечения, первые мысли о мальчиках, хочется наряжаться, гулять, нравиться. А надо стирать, убирать, готовить, полоть, копать, воспитывать сестер. Я всегда была очень чистоплотной, хотела, чтобы и в доме был идеальный порядок, и сестры в чистых платьицах. И вот я с утра все вымою, уберу, девочек в красивую одежду наряжу, а потом, чтобы они не испачкались сами и не насорили мне в доме, сажаю их в кресла и запрещаю вставать. Они положат ручки на коленочки и не смеют шелохнуться. Идеальная чистота, идеально чистые дети… сидят и грустят. Мама возвращается с работы, девчонки бегут к ней: «Не оставляй нас больше с Сати, мы не хотим сидеть, мы гулять хотим, играть». Мама сокрушалась: «Не терроризируй детей!» Но я была непреклонна: во всем должен быть порядок! Потом я много раз просила у них прощения за испорченное детство. Слава Богу, теперь никто и не помнит обид, вспоминаем об этом времени с добрым смехом.
– А с хозяйством и сейчас также ловко управляетесь?
– Я недавно принимала гостей-музыкантов в своей московской квартире, накрыла весьма скромный, на мой взгляд, стол – чай, закуски немудреные. И один из гостей восхитился: «Ничего себе, какая ты хозяйственная!» Говорю: «Ты считаешь, я сделала что-то необыкновенное?» А он грустно так: «Понимаешь, просто я уже два года живу с балериной…» Посочувствовала ему, конечно. Я ни в коей мере не хвастаюсь, просто констатирую: я могу очень многое делать по хозяйству. И не только то, что понимают под этим словом городские жители. Я умею доить корову, копать картошку, работать граблями, лопатой. Когда я была маленькой, мы жили в селе, и у нас было огромное хозяйство, сад – полтора гектара, яблони и груши, дававшие обильный урожай. Но тем не менее когда началась у нас в республике рыночная экономика и папа решил заработать денег на том, что умеет: взял в аренду землю, посадил огурцы, помидоры, редиску, – ему не повезло. Партнеры по бизнесу его, как сейчас говорят, кинули, дело про¬горело, и нам пришлось продавать все в селе и перебираться в Нальчик.
– Как вы, будучи таким загруженным ребенком, ухитрились еще и музыке учиться?
– Надо папе спасибо сказать. Ему пришла в голову безумная, как казалось окружающим и маме в первую очередь, мысль – отвести меня учиться музыке. Петь я хотела всегда. В раннем детстве, едва начав разговаривать, хватала со стола то ложку, то вилку, брала, как микрофон, и давай петь. Папа решил дать мне шанс. Вся семья против была: «Что за профессия такая – певица?» А он говорил: «Вдруг именно в этом ее призвание. Пусть поет!»
– Думаю, что в человеке на генном уровне живет не только любовь к родным песням, но и уважение к национальным традициям. Вы это замечаете?
– Да, замечала неоднократно. Во мне, например, генетически заложено уважение к старшим. В вагоне метро, едва завидев человека в возрасте, я моментально вскакиваю. У моего народа много традиций, касающихся правил общения старших и младших, взаимоотношений в семье. Эти правила выверены веками. У наших предков было четко регламентировано все: по какую руку от отца должна идти или сидеть мать, по какую – дети. На больших семейных торжествах самый старший сидел в центре стола и обязательно напротив двери, чтобы видеть, кто входит. В нашей семье было заведено: когда дедушка трапезничал, ни папа, ни мама не могли сесть рядом – это неуважение. По традиции сначала ел самый старший и самый уважаемый. И только когда дедушка вставал из-за стола, к еде приступали родители. Нам же, детям, всегда накрывали отдельно. Я за один стол с папой села лет в 17 уже.
У нас принято слушаться старших. Когда мне исполнилось 17 лет, папина двоюродная сестра уговорила его позволить мне петь в ресторане гостиницы, которой она управляла. Мама возмущалась, но отец сказал: «А почему бы нет?» Тетя брала на себя ответственность за мою безопасность, приглядывала за мной, да и ситуация с деньгами в семье по-прежнему оставляла желать лучшего. Но папа все равно очень за меня переживал.
Сколько я буду жить, столько буду благодарить отца за мудрость. Все наши родственники отказывались его понять, особенно когда я уехала в Москву. «Куда ты отпустил ребенка?! Как она там выживет?!» На что папа сказал: «Если есть голова на плечах, она и в тундре не пропадет. А если головы нет, хоть запри на все замки – глупость лазейку всегда найдет». У меня очень мудрый папа!
– Бытует мнение, что дочкам правильных и хороших отцов сложно бывает найти себе мужа. Общаясь с молодыми людьми, такие девушки невольно меряют их по той планке, которую задал отец.
– Да, запросы у меня просто высоченные, и им есть откуда взяться. Когда ты всю жизнь видишь рядом с собой такое благородство, такую щедрость души и поступков, как у папы, и для тебя это – норма, потом сложно свыкнуться с тем, что не все мужчины так живут и так действуют. Может быть, с точки зрения мамы отец – транжира, но для меня папа – всегда праздник. Идя в гости, он привозит с собой мешки подарков. Если кто-то приходит к нам, то без гостинцев его никто не отпускает. И я уверена, что так и надо. Мне повезло с правильным жизненным ориентиром. Но, конечно, найти человека, который бы соответствовал этим качествам, да и еще чтобы между нами возникла любовь, непросто. Пока этого не случилось. Сейчас мне 30 лет, и по нашим кавказским понятиям я давно старая дева. Но надо сказать, что, выбрав себе профессию, я уже разгромила наши привычные рамки, так что для меня 30 лет – вполне нежный возраст и думать о семье еще рано. Да и не до того. Я затеваю очень масштабные проекты, чем обеспечиваю себе нескучное существование на несколько десятилетий вперед. И в творчестве, и в бизнесе у меня все только начинается. А еще хочу сниматься в кино и рассматриваю несколько интересных предложений. Но и при всей невероятной загруженности я верю, что можно работать, принося пользу обществу, и при этом быть счастливой в семье.
– А какие у вас масштабные проекты?
– В моей жизни идет непростой, но невероятно интересный период. Я постепенно выхожу из-под крыла продюсерского центра Игоря Матвиенко и начинаю полностью самостоятельную жизнь. Мое самое любимое на сегодняшний момент детище – фестиваль этнических культур «ЭтноStyle». Я сознательно решила сделать название фестиваля двуязычным, потому что в первую очередь хочу заинтересовать молодежь. Она у нас сейчас вся продвинутая, «прозападная». И лично мне очень грустно, что слово «этно» и вообще все, что связано с народной культурой, перестает быть интересным. «Что за скука?! Гармошки-балалайки какие-то!» – говорят подростки про народную музыку. Я стараюсь держать нос по ветру, отслеживать, что модно, что, так сказать, в тренде. И понимаю, что прочтение этнической культуры – ста¬ринных песен и танцев – в современном ключе вполне возможно и молодежь это обязательно заинтересует. Если, к примеру, приедет казачий хор и споет «Ой, мороз, мороз» в жанре R’n’B или хип-хопа – это зацепит. И позволит сохранить традиции, которые с каждым новым поколением все больше теряются.
– Живя столько лет в Москве, в этом городе-космополите, вы не чувствуете, что постепенно отдаляетесь от своей родины, своей культуры?
– Ничего подобного, даже наоборот. Но дорасти до понимания того, насколько важны для человека его корни, я смогла далеко не сразу. Для начала прошла через обычный для каждого подростка нигилизм и отрицание очевидных вещей. Переехав в Москву в 18 лет, я испытывала трепет, услышав родную речь, но ни за что не хотела признаться себе в этом, убеждая себя, что это не круто.
Я очень люблю Москву, я ей благодарна за все то, что она мне дала и дает. Конечно, в этом городе мне не хватает гор и родного воздуха. Когда я устаю и мне грустно, вспоминаю родное село, мысленно выхожу в наш огромный сад и вдыхаю сказочные вкусные запахи. И когда силы оставляют совсем, сажусь в самолет и лечу на родину. Но там уже после пяти дней отдыха начинаю беспокоиться, волноваться, скучать, даже мышцы крутит от желания двигаться куда-то дальше, бежать, что-то делать. Цели у меня огромные, они мне кажутся в какой-то степени недостижимыми, но так интересней жить. Когда то, чем ты занимаешься, по-настоящему нравится, силы находятся. И если впереди ты видишь свою цель, мечту, это не дает ни заблудиться, ни потерять надежду.
Мария АДАМЧУК, ООО «Теленеделя», Москва (специально для «ЗН»), фото Андрея ЭРШТРЕМА
