Как напророчили: 4—5 ноября в Национальном академическом драматическом театре имени Максима Горького дают премьеру “Зойкиной квартиры” в постановке молодого российского режиссера Павла Пронина. Сценография и костюмы Анны Румянцевой. В роли Зойки популярная актриса театра и кино заслуженная артистка Беларуси Оксана Лесная. Но пока она просит не выпытывать у нее подробности.
— Это непростая литература для театрального языка, приходится репетировать ювелирно, кропотливо, чтобы сохранить стилистику Булгакова, — Оксана Лесная достает пьесу, чтобы уточнить дату ее написания. — Подумать только: Булгаков написал “Зойкину квартиру” в 1926 году, а ее ставят до сих пор во многих театрах... Эта пьеса, которую я вновь перечитала перед тем как приступить к репетициям, оставила в моей душе такой тяжелый осадок! Какой гениальный автор Булгаков: окунает в эту атмосферу так, что хочется быстрее отмыться... Думаю, любой здравомыслящий человек не раз задумывался о том, что цель не всегда оправдывает средства, что часто мы не замечаем или делаем вид, что не замечаем, как совершаем поступки, идущие вразрез с нашей совестью. Ну не стоят все эти погони за деньгами душевного раздрая!
— Как часто пьесы, над которыми вам предстоит работать, вызывают такое сильное душевное волнение?
— Когда ты приступаешь к работе над любой новой пьесой, вынужден в нее погружаться, и покой потерян!
— А волнует ли вас так же то, что вы видите на сцене? Сейчас много спорных, провокационных спектаклей. Понятно, что постановщики ищут способы разбередить какие-то наши душевные раны...
— Мне становится скучно от неоправданных провокаций, когда за ними ничего не стоит и режиссерская идея ничем не подтверждена, когда просто голый зад на сцене.
Я постоянно думаю о том, что самая интересная инсценировка или экранизация “Идиота” все равно живет в моей голове, когда я открываю книгу. Во время чтения “Идиота” в моем воображении возникают образы намного интереснее, я вижу эту историю более ярко, органично. Да и сейчас я в таком возрасте, когда зачастую читать интереснее, чем смотреть. Именно хорошую литературу, таких мощных авторов, как Достоевский.
Девочка из 1990-х
— Не могу не спросить в таком случае: читая литературу, представляете ли вы себя в образе каких-то героинь?
— Скорее, нахожу себя в каких-то произведениях. Я недавно читала книгу “Понаехавшая” Наринэ Абгарян, и в главной героине, которая рассказывала о том, как она в 1990-е приехала из маленького городка покорять Москву, узнавала себя ту, из 1990-х, до мурашек. Сложное, страшное, непонятное было время...
— Оно как раз пришлось на начало вашей артистической карьеры: вы тогда окончили театральный институт и пришли в ТЮЗ с желанием создать новый театр. Похоже, многие молодые актеры одержимы этим, но потом успокаиваются, что ли?
— Мы пришли в ТЮЗ, когда только-только развалился Советский Союз: границы открылись, мы ездили в разные страны на гастроли и могли сравнивать, как существуют театры там. Это, признаться, вселило надежду: “Вот оно! Сейчас и у нас все будет так, как надо!” Но потом наступило непростое время, надо было выживать. Многие великие люди ушли из профессии — это невосполнимая потеря для нашего искусства. Какой новый театр? Тогда все думали о том, как бы сохранить то, что осталось от старого. И выжить.
Железная леди
— Фильмография у вас — дай Бог каждому. И первые ваши съемки опять же приходятся на лихие 1990-е...
— Сниматься я стала поздно, где-то уже после тридцати лет. Сначала работала в российских сериалах — “Каменская”, “Закон”, “Вокзал”. Потом стали приглашать белорусские режиссеры, например, Маргарита Касымова, у которой я снялась в фильме “Соблазн”.
— Вы как-то с сожалением сказали, что в кино у вас сложилось определенное амплуа: железная леди, фрау, бизнесвумен, надменная аристократка...
— Поэтому я очень благодарна режиссерам, которые видят меня в других образах. Например, Александру Колбышеву, которого, к сожалению, уже нет с нами. В фильме “Волки” у него я сыграла сельскую коммунистку, идейную до мозга костей. Очень интересный опыт.
— Многие дети ваших коллег пошли по стопам родителей: сын заслуженного артиста Беларуси Андрея Душечкина стал актером, сын актрисы Эвелины Сакуро — режиссером, и уже маму снял в своей картине. А ведь ваш сын тоже выходил на театральные подмостки?
— Когда Леше было 6—7 лет, он действительно играл в спектакле “Христос и Антихрист” маленького царевича Алексея, читал отрывок из Библии. И у него очень хорошо получалось. Но, видимо, со временем перерос, сказал, что не хочет больше работать в театре, и никто его туда не заманит ни шоколадками, ни гонорарами! (Смеется.)
С Сашей Душечкиным, что интересно, мы снимались в фильме “Масакра”: он тогда был ребенком, играл моего сына. А у Илюши Финевича-Сакуро я снималась в дипломной работе.
По сценарию жизни
— В жизни часто бывают истории, которые потом могут лечь в основу фильма. Вам это знакомо?
— Да, это история моего отца. О ней сняли документальный фильм в цикле “Судьба человека”. Папа потерялся в начале войны и нашел свою маму через 20 лет. Однажды папина сослуживица услышала в программе радио “Маяк”, как ведущая Агния Барто, известная писательница, рассказывала историю матери, которая ищет пропавших во время войны сыновей. Только речь шла о Перевозкиных, а у моего папы фамилия Перевожкин. Сослуживица рассказала ему эту историю, но папа был уверен, что его мама погибла во время бомбежки. Так ему сказал сосед. Папа долго скитался, жил в Белостоке при костеле, помогал вести службы, и, видимо, когда потом его фамилию переводили на русский, “з” заменили на “ж”. Но все же позже он обратился на радио “Маяк”, и благодаря Агнии Барто через 20 лет смог найти маму. А позже и брата, которого помогали искать многие люди из России и Польши.
Когда работали над документальным фильмом, папа вместе со съемочной группой ездил в Белосток, где и встретился с родным братом Валерой, который сейчас Збышек. Папе было 6 лет, а Валере 1,5 года, и его сразу усыновила зажиточная польская семья: мальчику долго не говорили, что он приемный.
Действительно, жизнь порой удивляет так, как и в кино никогда не снимут...
Юлия ТИМИРЯЗЕВА
infong@sb.by
