У гомельской пенсионерки Элеоноры Китаевой есть стойкая привычка: за пару недель до Нового года она «возвращается» в детство, чтобы украсить домашнюю елку самодельными игрушками...
— Ну вот, уже руки так не слушаются, как прежде, — Элеонора Николаевна лукаво поглядывает на меня и проворно сминает из бумажного листа комок. После чего ловко опутывает его нитями, обмазывает «чудодейственной» смесью из муки, воды, крахмала и клея, а после торжественно произносит:
— На батарею — сушиться! И за день трудов будет у нас бравый снеговик.
Нет, в 85 лет такое вытворять не каждый сможет. Новый год еще не завтра и даже не через неделю... А у супругов Китаевых квартира уже сейчас словно елка на «выданье». Бусы, гирлянды и «авторские» игрушки рядком. Все сделано по законам начала прошлого века. Трогательно, хрупко и одушевленно...
— Я, конечно, уже в солидном возрасте, — глаза гомельской пенсионерки искрятся весельем. — Но домашние елки своего детства помню до мелочей. И помню бабушкину науку по изготовлению игрушек. Наша Варвара Николаевна была великая мастерица — к слову, учительница немецкого языка. Из разряда тех дам, про которых легче сказать, чего они не умеют. Умела она все. Рассказывала, как ее учили уму–разуму в Смольном институте, куда определили девочек–сестер после гибели отца, который был начальником на заставе в Средней Азии.
Не постичь бы Элеоноре Николаевне игрушечных хитростей–премудростей, но случилось ей расти в эпоху «елочных» запретов. До революции с новогодними празднествами все было понятно — веселились. А вот после смены власти домашние и публичные елки, до 30–х годов, отменили как буржуазное недоразумение. Кто не мог расстаться с верой в чудеса, Новый год встречал тайно. В семье врача Китаева и его супруги — медсестры, где росли три девчонки, отказаться от праздника, может, и хотели, но не сумели.
— Хорошо помню, как взрослые ставили елку в дальней комнате, где не было окон. Это чтобы никто не увидел и не донес, — Элеонора Николаевна наращивает снеговику нос и «за кадром» ругает не очень качественный клей. — На ветки крохотными прищепками крепили свечи, они оплавляли иголки, и по дому распространялся горьковатый запах хвои. Мы, еще малышня, ложились спать, а бабушка и мама делали игрушки. Ведь тогда их было не купить. Сундуки, коробочки, мешочки — и все с «секретиками». Поутру 1 января, едва открыв глаза, в ночных рубашках мы неслись к елке, чтобы «рассекретить» эти украшения. Из них, к нашему восторгу, высыпались конфеты, орешки, сладости... С 1937–го Новый год встречать разрешили.
Пока Элеонора Николаевна перекладывает в коробку снеговика, Петрушку, избушку на курьих ножках, огурец, кораблик «старого» и «нового» образца для дара музею истории города Гомеля, я прощупываю исходные материалы. Картон, креповая бумага, вата... Что еще тогда было? Собеседница добавляет: наклейки у бабушки в комоде, фольга от пачек из–под чая, яичная скорлупа... О высшем пилотаже бабушкиного мастерства — хлопушках — Элеонора Николаевна рассказывает как о главном аттракционе домашнего шоу. Были они с метр длиной. Разрывались с громким треском, а оттуда на детвору сыпались карнавальные шляпы: бараньи рога, петушиные гребешки, заячьи уши...
— И как бабушке это удавалось? — ломаю голову.
— Селитра и подручные материалы, — смеется мастерица.
— Так, может, повторим?! — загораюсь идеей.
— Шапки можно, — охотно соглашается Элеонора Николаевна. — А вот хлопушки — не получится. Плохо помню методу.
Между прочим, времени на такое творчество уходит прилично. Хорошая игрушка требует пару часов, не считая перерывов на сушку элементов. Но в канун Нового года Элеонора Николаевна обычно берется за «старое» и освежает самодельную коллекцию. Тянет, говорит, хотя дети–внуки давно выросли и живут за тысячи километров от гомельской елки Китаевых.
Кстати
До конца декабря Элеонора Николаевна Китаева даст несколько мастер–классов в музее истории города Гомеля. Как делали елочные украшения в начале прошлого века, можно будет увидеть своими глазами, а также попробовать смастерить своими руками.
Фото Игоря ЕРЕМКИНА.
