Тревожная ситуация с загрязнением наших рек не на пользу рыбному косяку. Кто наведет здесь порядок?
КОГДА говорят, что рыбы в наших реках и водоемах становится все меньше, я вспоминаю озеро детства, из которого пил воду и где рыбачил: хоть летом, хоть зимой. Рыбы было много: от щуки с окунем до плотвы с линем. А сколько раков водилось! Сегодня из этого озера воду не испить, да и рыбы — кот наплакал. Кто виноват?
Точно знаю: не природа. Люди! Еще в советские времена решили посреди озера проложить дамбу. На другом берегу появилось несколько дач, и судя по всему, чиновников из Гомеля. И для того чтобы им проще стало доезжать к своим строениям, решили перегородить водоем, хотя объездная дорога уже давно существовала. Естественно, сельчане возмутились. Кого-то наказали, сняли с работы, а дамба не содрогнулась. Она и сегодня стоит.
А вот озеро практически погибло, оно заросло травой, затянулось тиной, к берегу не пробраться через густые заросли лозы. Руководство конезавода № 59 и пальцем не пошевелило, чтобы благоустроить территорию, прилегающую к водоему. Хотя она и может еще стать местом для массового отдыха жителей Старого Села Ветковского района. А ко всему прочему наше озеро являлось большим нерестилищем для рыб, которые для метания икры заходили сюда из реки Сож. Сегодня путь этот перекрыт, русло соединяющих каналов заилилось, превратилось в ручеек. Ситуацию может поправить большое весеннее половодье, но они теперь так редки.
КОНЕЧНО, меня волновал этот факт, как и другие безобразия, которые творятся на наших реках и водоемах. Зная о них, я и отправился к научным сотрудникам НПЦ по биоресурсам Национальной академии наук Беларуси Андрею ЛЕЩЕНКО и Инне ЕРМОЛАЕВОЙ, которые занимаются вопросами ихтиологии.
— Вот вы рассказали нам о гибели озера, естественного нерестилища, — начала разговор Инна Александровна. — Работы по улучшению их велись два года, но сейчас эти программы забыты. А болевых точек много. Например, по большим рекам Днепр, Припять, в низовьях Березины, где многие устья пойменных водоемов заросли, замылись песком, их пока никто не расчищает. А раз устья заросшие, то весенний паводок, который в последние годы не такой сильный, не может промыть их. И пойменный водоем не затапливается. Если он, как мы говорим, отшнурован песком, то рыба туда не заходит. Теряются многие нерестовые площади для рыбы, которые могли бы использоваться.
Раньше ситуация была несколько другая. Лет десять назад, когда велись дноуглубительные работы, когда добывался песок, ущерб, который наносился природе, возмещался не в денежном выражении, а конкретной работой. Земснаряды расчищали устья пойменных водоемов. И проблем больших не возникало. А теперь главное — деньги. Речники платят за возмещение нанесенного вреда, перечисляют деньги на счета Минприроды, но эти деньги зачастую не доходят в те районы, где был нанесен ущерб. То есть финансируются другие проекты.
Вот мы проехали этим летом по всем «болевым точкам», посмотрели. За год три-четыре устья пойменных водоемов прокопали. И все. Государственная программа закончилась на этом. А жаль.
И на такую проблему я хочу обратить внимание. Казалось бы, хорошее дело сделали на Припяти. Там отсекли дамбами от реки пойменные водоемы, чтобы не затапливались земли, которые используются для проведения сельскохозяйственных работ. И что? Проку никакого.
— Инна Александровна, большая проблема и с чистотой наших рек. Их загрязняют фермы, промышленные предприятия, коммунальные стоки. Особенно, если случаются так называемые залповые сбросы. Гибла рыба в Свислочи, на реке Ошмянке.
— Сейчас повсеместно загрязняются наши водоемы, туда попадают удобрения, и бурно развивается растительность, как высшая, так и фитопланктон. Так что для рыб, которые откладывают икру на растительность, условия прекрасные. Например, для леща. На некоторых озерах его популяция увеличилась в два раза. А для тех видов, которые откладывают икру на гальку, на чистый грунт, условия худшие. Это судак, налим, ряпушка, все сиговые и лососевые виды. Такая ситуация не на пользу рыбному косяку Беларуси.
И не на пользу ему ситуация на реке Свислочь. Назову цифру, а вы задумайтесь. Объем коммунальных стоков города Минска составляет 58 процентов от объема стока самой реки Свислочь. То есть чего в реке больше? И пусть стоки хорошо очищены, но они должны быть разбавлены силой потока воды Свислочи. А сила потока слабая. Поэтому из года в год гибнет рыба, которая находится ниже города. Данную проблему вроде пытаются решить городские службы, разные были варианты, даже пытались найти водоем, который мог бы разбавить эти стоки. Но мы настаиваем на том, чтобы степень очистки ужесточалась.
— Меня умиляет одна цифра. Госкомитет по статистике и анализу утверждает, что рыбаки-любители вылавливают каждый год примерно 8 тысяч тонн рыбы. Что вы можете сказать по этому поводу?
— Тут комментарии излишни, — вступил в разговор Андрей Валерьевич. —Методика Госкомстата такая: считается количество семей, среди них столько-то рыбаков, все это дается в процентном выражении. Метод весьма и весьма условный. А мониторинг за любительским рыболовством у нас вообще не ведется.
— И сколько у нас рыбаков-любителей, каковы рыбные запасы наших рек и водоемов, никто не знает?
— Нет, конечно. У нас по закону есть пользователи и арендаторы. У арендаторов все подсчитано, а за любителями никто не следит.
— А как поставлено это дело в других странах?
— Например, у наших соседей в Литве, Латвии и Польше система учета рыболовов-любителей поставлена значительно лучше, чем на наших водоемах. Рыболов-любитель может рыбачить только при наличии рыболовного билета. Там органы регулирования рыболовства знают примерно хотя бы количество рыболовов, находящихся на водоемах. Зная средний улов на них, можно примерно предположить объем изъятия. А мы не знаем, сколько рыбы вылавливается в наших естественных водоемах. И это может привести к печальным последствиям. На некоторых озерах, где сильный пресс рыболовов-любителей, возможно, изымается большая часть промыслового запаса, которая не обеспечивается ежегодным приростом рыбы.
— Андрей Валерьевич, тут не только надо вручать билеты, но и учить людей. Рыбакам тоже знания нужны?
— Обязательно. Даже люди в летах не отличают головля, у которого есть промысловая мера, от ельца. Не знают хариуса, ручьевую форель, язя. Не надо для кота ловить рыбку, она еще вырастет и будет большой. Во-вторых, рыболовы-любители не знают, что в этом водоеме есть рыбы, которые занесены в Красную книгу. И, поймав, должны их выпустить.
— Вот вы сказали, что рыбаки не могут отличить головля от ельца. Но это, может быть, оттого, что этих видов становится все меньше и меньше в реках?
— Есть такая проблема. И хоть на наших реках и озерах обитает 63 вида рыб, но стало мало плотвы, язя, налима, линей. Количество их снизилось прежде всего из-за мелиорации. Потому что эти виды требуют особых условий для размножения. Раньше язь в озерах Витебщины был обычной рыбой. Сейчас — большая редкость. Очень слабо в нашей стране поставлено зарыбление судаком.
— Но есть и положительные примеры?
— Да. К примеру, сегодня рыбоводы пытаются восстановить популяцию стерляди. Ей зарыблялась недавно Припять в Лунинецком районе, четыре года назад Березина. Эта рыба обитает нынче и в Днепре, и в Припяти, и в Соже, но пока в небольшом количестве. Сейчас стали активно зарыблять водохранилища сомом и щукой. Скажем, на Любанском водохранилище самая плотная и крупная популяция сома. Стало больше в наших водоемах и растительноядных видов рыб, таких как толстолобик, амур.
— Но толстолобик, белый амур и даже карп не белорусские аборигенные рыбы?
— К сожалению, аборигенными видами наши реки и озера пополняются мало. Та же Польша зарыбляет 26 аборигенных видов рыб. Поэтому нам надо учиться у соседей. И зарыблению, и порядку на водоемах, и учету рыбаков-любителей. Это пойдет только на пользу рыбному косяку страны.
Евгений КАЗЮКИН, «БН»
