Считается, что писатель — это зачастую противоположность своим персонажам. Пишет сублимируясь, то есть, чтобы, воплотясь в своих героев, стать таким, каким не является в жизни.Когда смотришь на этого литератора, автора захватывающих романов о жизни древних воителей–князей, очень легко представляешь его самого в кольчуге и шлеме. Леонид Дайнеко недавно закончил произведение о знаменитом белорусском полководце Константине Острожском. А еще, пока ведутся споры об освоении белорусской литературой Интернета, у Леонида Мартиновича уже давно действует персональный сайт daineka.by, на котором вывешены и его романы, и стихи, и «герадоцiнкi» — остроумные миниатюры. И еще одна неожиданная ипостась: Дайнеко — основатель фирмы «Белпи», производителя высококачественных белорусских напитков. Тех, за которыми хорошо произносить старинные тосты вроде «чаркi аглаблёвай» и «чаркi страмянной».
Меча и кольчуги на стенах кабинета Леонида Мартиновича не оказалось. Зато присутствовала рыжая такса. Не «волколак», конечно, но все же зверь. Хотя домашний и добродушный.
— Нынче время коротких форм, культурного «фаст–фуда»... Сколько же времени писался ваш последний роман?
— Если считать только то время, когда он писался механически, набирался на компьютере, — то семь месяцев. А осмысление темы, продумывание сюжета, вживание в героев, работа с материалами — это немножко больше. Я написал 6 исторических романов, охватив разные эпохи. Последний роман «Назавi сына Канстанцiнам» — это 1503 — 1514 годы. В истории ярко выявились три Константина (кстати, имя это переводится как «неизменный, твердый, постоянный»). Император Константин Великий, открывший дорогу христианству, второй — константинопольский император Константин Палеолог, который погиб в 1453 году, защищая от турок–осман столицу Византийской империи Константинополь. И третий — наш Константин Острожский, воевода, активный, решительный человек, в сентябре 1514 года разгромивший под Оршей 80–тысячное войско московского князя. Эта битва вошла в анналы лучших битв мира. Кстати, белорусы в те времена назывались литвинами. И я в романе называю Беларусь — земля Литвиния.
— Между тем до сих пор существует стереотип, что Беларусь — крестьянская страна, история которой — это история несчастного народа, который «выйшаў з–пад стрэх», у которого не было своих рыцарей, философов, Прекрасных Дам. Будет ли жизнеспособным миф рыцарской Беларуси?
— Я в этом не сомневаюсь. Каждый народ имеет свои мифы. Эней, который приплыл из пылающей Трои и создал римское государство... Рюрик с братьями, которые приплыли на Русь... В моем романе упоминается князь Палемон. Это уже наш миф. Наша шляхта захотела, чтобы у нее были корневые родословные связи с Римом. Князь Палемон, по преданию, уплыл с друзьями из осажденного гуннами Рима и создал свою новую страну... Поляки называли ее Сарматия, я называю Литвиния. Я воссоздаю атмосферу XVI века. Возрождение, брожение умов... Король Казимир Ягеллончик разрешил шляхетской молодежи выезжать на учебу в Европу, и наши талантливые юноши хлынули в самые лучшие университеты. Они возвращались высокообразованными патриотами и гуманистами. В моем романе представители этой молодежи создали Орден святого Палемона. Есть среди них девушка — Зося Европейка... И докажите, что такого не было?! Мы должны создавать мифы. Это задача исторической литературы.
— Но ведь сегодня литература, небульварная, некоммерческая, не притягивает массового внимания. Она никого не кормит. У нас вообще исчезает понятие «профессиональный писатель».
— Ну литература не кормит и меня. Но все же могу сказать, что я — профессиональный писатель. Это дело моей жизни. Работаю по творческому плану, отвечаю перед читателем за достоверность исторических фактов и, если угодно, исторической фантазии. Вот следующим должен быть написан роман о Льве Сапеге. Не думаю, что белорусская литература хуже какой–то другой. И ее читают. В Интернете выложен мой роман «Чалавек з брыльянтавым сэрцам». На сегодня его прочитали где–то 2.100 человек.
— Но все же пару тысяч читателей в сравнении с тиражами в десятки и сотни тысяч, которыми книги расходились когда–то, мизер...
— А с другой стороны, «Евгений Онегин» Пушкина вышел тиражом 500 экземпляров и прогремел по всей России. Серьезную литературу читают только думающие люди. Так было и будет. Интеллектуалы — двигатель народа. А сегодняшняя массовая литература — несерьезно. Есть такая российская писательница — Дашкова. Она приезжала в Минск на книжную выставку. Журналисты задали ей вопрос, не взяла ли она псевдоним в честь Екатерины Дашковой, первой женщины — президента Российской академии наук, подруги Екатерины Великой... Но оказалось, что эта нынешняя Дашкова о той, исторической, даже не слышала. Она назвалась в честь своей любимой дочери Дашеньки. И это писательница, которая претендует на звание российской Агаты Кристи и даже пишет исторические романы!
— Кстати, как вы оцениваете сегодняшнюю школьную программу по литературе? Ведь нарекания сегодня у всех: на случайные имена, на тексты, непонятные современным детям...
— Если мы хотим быть независимым государством, мы должны поддерживать национальную литературу. У нас другой нет. А случайные имена в программе... Как я говорю, «пусцi мурашку на нагу, яна i да галавы дабярэцца». Это временно, это отсеется. К составлению школьной программы нужно относиться очень осторожно. Оставлять классику. Произведения, которые несут не разрушительную энергию, а созидательную. Что касается «оплакивающих» стихотворений вроде «Я — мужык беларус, пан сахi i касы», то ведь не выбрасывают же Некрасова с его «несжатой полосой»... А романтические ноты есть и у Купалы, и у Богдановича, и у той же Тетки. Разумеется, нужно создавать и образ европейской Беларуси. Как когда–то писал Адам Мальдис, нужно, чтобы белорусское стало модой. Белорусская культура веками сохранялась, как река подо льдом. Как только лед разбивался — она бурно вырывалась наверх.
— А состояние современной литературной критики вас устраивает?
— По–моему, сегодня существуют обзоры, а не критика. Есть несколько имен критиков, которые у меня на слуху... Ирина Шевлякова, Петро Васюченка, Мария Шамякина, Анна Кислицына... Но все же в большинстве своем критика кого–то обслуживает. Что ж... Как писал Евтушенко: «Он знал, что вертится Земля, но у него была семья...» А для писателя главное — писать. Кузьма Чорный говорил: «Пакуль жывы, дзяўбу пяром камень...» Кто–то обязательно прочитает. Если человек слизень, он будет писать о слизнях даже тогда, когда воображает, будто бы он пишет о жаворонках. Мне нравится эта мысль английского романиста Олдоса Хаксли.
— Но при этом ваше имя связано еще с одной стороной деятельности. Вы — писатель–бизнесмен.
— А что в этом странного? Джек Лондон и тот пытался основать собственное производство, Бальзак... Да и многие другие. Думаете, Лев Толстой жил на гонорары от своих произведений? Его Ясная Поляна кормила, землю в аренду сдавал... Кроме того, у нас семейное предприятие. Я отошел от дел, хотя по–прежнему считаюсь основателем фирмы.
— Кстати, наверное, у тех, кто пот
ребляет продукцию «Белпи», возникает вопрос: что пьют ваши литературные герои?
— Герои моего нового романа пьют крамбамбулю. Шляхетный напиток, древний и дорогой. Эту крамбамбулю мы и начали выпускать. Причем в «дамском» и «мужском» вариантах. Сверяюсь я с книгой XIX века «Гаспадыня лiтоўская». Пьют мои герои, и очень смачно пьют, токай, другие самые разные вина. Как совмещаются литература и производство водки? Здесь — дух слова, там — дух, который зовется «спиритус». Водка — напиток благородный. В конце концов, можно выпить ведро чая и умереть.
— Начинали вы как поэт...
— И теперь пишу стихи. Печатаю религиозную лирику в газете «Голас душы», которая выходит на нескольких языках при Красном костеле в Минске. Литератор в Беларуси тоже больше, чем литератор. Мы еще на том уровне, когда должны доказывать, что чего–то стоим. У нас «литература–доказательство» — что мы есть, что, как писал поэт Владимир Жилка, «на мапу Еўропы ступiў беларус».
Фото Артура ПРУПАСА, "СБ".
