С его легкой руки самые безнадежные больные возвращаются к полноценной жизни. Он первым пересадил сердце сначала взрослому, а затем и ребенку. В его послужном списке — десятки трансплантаций и тысячи других операций, а в научном портфеле — десятки разработок, одна из которых принесла первую Государственную премию. Вторую Госпремию с командой единомышленников он получил совсем недавно. Он — один из основателей кардиохирургической службы страны, проведший более 7,5 тысячи операций на открытом сердце и сосудах. И он точно знает о сердце все.
Попасть в самое сердце
— Юрий Петрович, первым взрослым пациентом, которому вы пересадили сердце, стала 36-летняя женщина, мать двоих детей. С новым органом она прожила пять с половиной лет. Первому ребенку на момент трансплантации было 10 лет. Каково сейчас его самочувствие?
— Хорошее. Первой нашей пациенткой в 2013 году стала десятилетняя девочка. Сейчас ей тринадцать, и она жива-здорова. Девочка страдала от дилатационной кардиомиопатии. Пациентам с таким диагнозом в основном требуется пересадка сердца. Сейчас ребенок ведет активный образ жизни, как и ее сверстники, учится в школе на отлично. А все потому, что следует рекомендациям врача.
В том же году мы пересадили сердце еще одной девочке. Ей было 13 лет. К сожалению, ее уже нет в живых. Но не из-за того, что пересаженный орган не работал. А из-за того, что мать запрещала ей принимать препараты, предотвращающие его отторжение. Дважды ребенок поступал к нам с очень тяжелым кризом отторжения. В первый раз ее удалось спасти, во второй — увы. Что касается выживаемости, то мы можем говорить о сроке в пять лет. Это мировая статистика, и касается она 76% пациентов. Да, хотелось бы больше. Но нужно понимать, что без пересадки человек может прожить максимум год.
— Сколько человек сегодня в листе ожидания на сердце?
— Раз уж мы говорим о пересадках детям, то их в наших списках нет. Мы можем оперировать только тех, кто весит больше 20 килограммов. В листе ожидания для взрослых — около 45 человек, из них 15 — в так называемой первой группе. То есть те, для кого промедление смерти подобно. И вот парадокс — 10 человек из общего списка от операции отказались. Это неправильно. Потому что, если человек включается в лист ожидания, значит, продолжительность его жизни без операции невысокая. Неправильно еще и потому, что при постановке в лист ожидания пациент проходит множество дополнительных дорогостоящих обследований, которые для обычной кардиохирургии не нужны. Но самое страшное, что сердце для трансплантации может пропасть. Возможно, покажусь резким, но это слишком вольное отношение и к собственному здоровью, и к труду специалистов. Ведь проводится колоссальная работа. Органы часто доставляют вертолетом сотрудники МЧС, наши бригады тоже с ними вылетают. О необходимых, но часто бесполезных обследованиях я уже говорил.
За проект «Разработка и внедрение технологий трансплантации органов у детей и взрослых» Юрий ОСТРОВСКИЙ получил свою вторую Госпремию
Фото kp.by
— Операции по пересадке для граждан страны — бесплатные. А в какую сумму обходится трансплантация одного сердца государству?
— Около 15—20 тысяч долларов. Плюс 8—9 тысяч долларов на иммуносупрессивную терапию. То есть на препараты, которые предотвращают отторжение пересаженных органов и которые пациенты принимают пожизненно. Для белорусов все это, разумеется, бесплатно. Иностранец за пересадку сердца заплатит от 100 тысяч долларов и выше. Но все равно это дешевле, чем в странах Западной Европы. К нам часто едут из Украины, Армении, Азербайджана, Узбекистана, Кыргызстана, Израиля. В прошлом году мы пересадили сердце 14 иностранцам.
— Сколько сердец пересадили белорусам?
— С 2009 года — 255.
— В областных кардиоцентрах сердце пересаживают?
— Нет. Мы провели несколько операций в Брестском кардиохирургическом центре, но исключительно из-за нелетной погоды. Туда выезжали бригады наших специалистов. Да и в трансплантации сердца на базе областных больниц нет необходимости. С объемами справляется РНПЦ «Кардиология».
В областных кардиоцентрах проводится до 80% всех операций. К нам поступают пациенты с особо сложными диагнозами.
Когда все легко и непросто
— Расскажите, пожалуйста, подробнее о пересадке легких. Не отнимаете ли вы хлеб у ваших коллег — трансплантологов?
— Не отнимаем. Потому что занимаемся разной патологией легких, в зависимости от нозологической формы заболевания. Наши пациенты, как правило, с легочной гипертензией. Либо с запущенными пороками сердца с легочной гипертензией, где во время операции можно исправить, например, внутрисердечный дефект и сделать пересадку легких. Либо пациенты, которым нужна трансплантация легких вследствие постэмболической легочной гипертензии. Это все сосудистые заболевания.
В этом году легкие мы трансплантировали двоим пациентам. В обоих случаях операция прошла успешно, люди скоро уедут домой. Всего в листе ожидания на легкие — 8—10 человек.
— А сколько нуждается в пересадке комплекса сердце—легкие?
— В листе ожидания их 12.
— Насколько я понимаю, сложнее трансплантации, наверное, хирургических вмешательств и не существует. Чем занимаются специалисты лаборатории хирургии сердца, которую вы возглавляете?
— По поводу сложности трансплантации — это заблуждение. Первичная трансплантация — технически не самая сложная операция в кардиохирургии. Бывают и сложнее. Просто трансплантация — это радикальный способ лечения. И он, кстати, подойдет не каждому.
Специалисты лаборатории проводят практически все кардиохирургические вмешательства. Начиная от операции на грудной аорте при аневризме до протезирования искусственных клапанов сердца и использования систем для механической поддержки кровообращения.
— Пациенты с какими заболеваниями сердца чаще всего нуждаются в помощи кардиохирургов?
— Самый многочисленный пласт — это пациенты с ишемической болезнью сердца (с поражением коронарных сосудов). Одно из осложнений заболевания — поражение клапанов сердца. Происходит патологическое ремоделирование левого желудочка. И пациенту требуется одновременное аортокоронарное шунтирование и протезирование клапанов. Это можно сделать во время обычной хирургической коррекции. Если мы видим, что рисковать нельзя и человек не выдержит операцию, ставим его в лист ожидания на трансплантацию.
Когда кардиохирург ОСТРОВСКИЙ становится к операционному столу, сердце пациента в надежных руках.
На втором месте — группа пациентов с поражением клапанного аппарата сердца. Сегодня структура заболевания меняется. Если раньше преобладало ревматическое поражение клапана — процентов на 70, то сейчас пациентов с ревматическими поражениями не более половины. На первое место выходит инфекционный эндокардит, на второе — дегенеративное поражение клапанов. Средняя продолжительность жизни у нас увеличивается, а вот состояние аортального клапана с возрастом ухудшается.
— В 1996 году за разработку и внедрение искусственного клапана сердца вы получили первую Госпремию. Насколько прочно эта разработка вошла в клиническую практику?
— Замечу, что конструкция одно- и двухстворчатых искусственных клапанов сердца разработана совместно с концерном «Планар». И по своим гидро- и гемодинамическим характеристикам она не уступает зарубежным аналогам. Такие устройства производятся на заводе «Электронмаш».
В стране создана 4-я или 5-я генерация механических протезов клапанов сердца. Они проходили апробацию не только у нас, но и во всех клиниках страны. Качество их хорошее. При коррекции клапанов сердца пациентам до 65 лет используются клапаны белорусского производства. Их применяют в восьми случаях из десяти. Сейчас они завоевывают рынки Украины и Казахстана.
Второй вариант клапанов — это биопротезы. Они, правда, у нас не производятся, и мы вынуждены их закупать. Цена на них достаточно высокая. Есть проекты по организации их производства, есть опыт по созданию биоткани, которая должна пойти на создание створок этих протезов. Но все это пока на уровне проектов.
И, наконец, при осложненных случаях используются аллографты — человеческие аортальные клапаны. Они забираются из настоящего сердца, если орган не идет на трансплантацию. Это 3 аллографта: аортальный, пульмональный, митральный. И таких операций мы провели больше 120.
— Когда мы говорим о таких сложных и емких операциях, мы говорим о сохранении жизни или об улучшении ее качества?
— Сохранение жизни и улучшение ее качества — вещи неразделимые. Потому что, если мы во что-то вмешиваемся, это всегда будет улучшение качества, а то и возвращение к нормальному образу жизни. Подавляющее число пациентов после трансплантации сердца ведут обычный образ жизни. Большинство из них выходят на работу, даже занимаются спортом. В разумных пределах, конечно.
И вместо сердца искусственный насос
— Какие уникальные операции проводили и готовы провести специалисты лаборатории хирургии сердца?
— Об уникальных вмешательствах можно долго говорить. Бывали и такие, которые во всем мире можно по пальцам пересчитать. Мы, разумеется, публикуем этот опыт. Уверяю, в стране проводятся все кардиохирургические вмешательства, которые возможны. Другое дело, что мы могли бы идти дальше, быстрее. Но не всегда получается. Обеспечение современных операций, особенно с малоинвазивными технологиями, чрезвычайно дорого. И мы работаем над тем, чтобы кардиохирургические вмешательства обходились государству дешевле.
Юрий ОСТРОВСКИЙ и Андрей ВАЛЕНТЮКЕВИЧ, заведующий отделением анестезиологии и реанимации № 2 РНПЦ «Кардиология». Профессионалам всегда есть что обсудить
Разработок, которые применяются в клинике, много. И честно говоря, все, что пройдено, мало интересует, потому что это становится стандартом.
— Над какими новыми технологиями или производствами работаете сейчас?
— Над созданием клапанных протезов из биоткани и искусственных желудочков сердца — имплантируемых насосов. Стоимость такого насоса больше 100 тысяч долларов. Если мы наладим его производство у себя в стране и он окажется качественным, в чем я не сомневаюсь, то это будет очень серьезный технологический прорыв. Это достойная альтернатива пересадке сердца. Я уже не говорю о значительной экономии для бюджета — аппарат будет стоить как минимум в два раза меньше зарубежного аналога.
Продолжаем изучать диагностические возможности трансторакального ультразвука в оценке состояния дистальных анастомозов аортокоронарных шунтов у больных ишемической болезнью сердца после операции прямой реваскуляризации миокарда. Разрабатываем и внедряем алгоритм отбора пациентов и метод дифференцированного хирургического лечения больных ИБС, осложненной ишемической митральной недостаточностью различной степени выраженности. Разрабатываем технологии интегрированных миниинвазивных способов прямой реваскуляризации миокарда без использования искусственного кровообращения с изготовлением необходимого комплекта приспособлений. И совершенствуем технологии инвазивного и хирургического лечения больных с острым коронарным синдромом.
— Юрий Петрович, знаю, что подготовке кадров вы уделяете большое внимание. Вы подготовили трех докторов и 15 кандидатов медицинских наук. Это значит, что удалось за последние десятилетия вырастить квалифицированных специалистов?
— Почему за последние? Белорусской кардиохирургии больше 50 лет, и развивалась она, как бы странно ни казалось, без перерывов, в том числе во времена перестройки. Другое дело, что менялись технологии.
Но команда у нас собрана и в РНПЦ, и в областных кардиоцентрах. И команда эта профессиональная.
О семье, себе и увлечениях
— Вы из семьи врачей. И в детстве, судя по всему, долго не думали, кем станете?
— Мой отец Петр Островский — известный гинеколог. Мама Галина Островская всю жизнь проработала инфекционистом в Борисовской инфекционной больнице. С выбором профессии я определился в 8-м классе.
Участники соревнований по плаванию под названием «Второе дыхание». В заплывах участвовали врачи-трансплантологи и их пациенты, которые ранее перенесли операции по пересадке почки, печени и сердца.
— Ваши дети пошли по вашим стопам?
— Сын — да, он заведующий отделением кардиохирургии в 9-й Минской городской клинической больнице. Дочь окончила факультет международных отношений БГУ, сейчас живет и работает в Италии.
— А хобби у вас есть?
— Люблю велосипед, лыжи, дайвинг, парусный спорт, охотиться, причем не столько из-за трофея, сколько из-за самого процесса. В сезон на охоту выезжаю регулярно.
— А как вы сохраняете здоровье собственного сердца? Каким образом поддерживаете себя в хорошей форме?
— Утро начинаю с зарядки. Занимаюсь ходьбой, зимой — лыжами. Летом езжу на велосипеде. Правда, получается только по выходным. При хорошей погоде могу и сотню километров за день накрутить. Два-три раза в неделю хожу в тренажерный зал. Для меня это естественно. Спортом я занимался со школы, потом — в институте. И до сих пор наш рекорд МГМИ (сейчас БГМУ) в эстафете 4 по 100 не побит. Держится с 1972 года.
misnik@sb.by
Фото Татьяны Столяровой, Александра Стадуба и Павла Чуйко
