У маникюрши Галины Балутенко когда–то обслуживались жены всей партэлиты БССРКто не знает в Минске салона красоты «Мечта»? Да, пожалуй, каждый второй теперь и не знает. А когда–то это была лучшая парикмахерская Минска. Напротив главного универмага столицы — ГУМа, в 50 метрах от главного проспекта Ленина... Впрочем, сфера обслуживания тогда вообще имела в обществе другой статус. Какой? Ну, например, женщины, смеясь, говорили, что легче изменить мужу, чем своему парикмахеру. Так что услуги ценились высоко, хотя и юмор был на грани фола. Но в условиях тотального дефицита он немножко становился защитой от судьбы. Жизнь так выстраивалась, что без блата — никуда. И потом, хотелось личностного к себе отношения. Тебя любезно приветствуют, знают по имени, ты не сидишь в очередях... Для тех, кто попадал в касту «избранных», салон «Мечта» становился чуть ли
не салоном Анны Павловны Шерер из романа Толстого «Война и мир». Но не всякая «столичная штучка» попадала в этот клуб — для людей с улицы «Мечта» была просто центральной парикмахерской. В клуб же входили не просто женщины — жены: секретарей, председателей. Номенклатура, словом. Впрочем, мы тогда даже не представляли, как срослись эти два слоя: «слуги народа» и сфера обслуживания.
Галина Александровна Балутенко, одна из лучших маникюрш салона, была, можно сказать, в эпицентре отношений «Мечты» с совпартэлитой. Она обслуживала лично Полину Машерову, Веру Сурганову, Нину Киселеву, Нину Снежкову, а также их официальных гостей, чад и домочадцев. Плюс артисток Купаловского, плюс писательниц и жен писателей... В какие мелочи жизни больших людей была посвящена эта женщина, можно себе только представить, ведь, когда клиенту обрабатывают пальчики, он доверяется, как большое дитя... Галина Александровна и теперь работает по профессии, но уже в частном салоне. Кстати, вся «свита» ее клиентов ушла из «Мечты» вслед за ней. Да, представьте, верность. Собственно, с этого однажды и начался мой приватный интерес к мастеру: я удивилась обширности ее знакомств — от Веры Павловны Сургановой до Светланы Алексиевич. Надо отдать должное мастеру Балутенко: природный такт ли, опыт, выучка, но перемыванием косточек нельзя назвать ни одну из ее историй. Скорее, это своего рода устная мемуаристика о времени и о себе. Но однажды я прибежала к Галине по «скорой»: потеряла кольцо!
— Сожалею, но оставили не у меня... Нине Федоровне Киселевой когда–то повезло больше — она действительно забыла у меня кольцо с бриллиантом. По ее просьбе я положила его в пробирку со спиртом, чтобы помыть. Маникюр сделала, а про перстенек забыла. На следующее утро подхожу к 7 часам к салону, а у служебного подъезда стоит наша заведующая с Ниной Федоровной. «Кольцо у вас?» Я застыла в ужасе, смотрю на них и думаю: «Что продать, чтобы расплатиться? В семье есть только мотоцикл...» Потом встрепенулась — мы же еще не посмотрели в пробирку! К счастью, колечко спокойно мокло в спирту чуть ли не сутки.
— И за целую смену никто не обратил внимания? И даже уборщица утром ничего не заметила?
— Вы что думаете, элита обслуживалась в общем зале? В салоне был «методический кабинет», куда приглашались особо важные персоны. А дети их? Они — да, сидели в очереди. Вернее, по предварительной записи.
— А я всегда думала, что партийных жен обслуживали на дому.
— И такое, если нужно, случалось. В совминовскую резиденцию в Заславле меня и парикмахера экстра–класса Шевлякову приглашали по большим праздникам, когда гости съезжались со всего Союза. В 4 утра отвозили на автомобиле. По дороге милиция отдавала честь — они ж не знали, что в машине с правительственными номерами едет маникюрша. В резиденции, прежде чем пустят, мы стояли в коридоре: шла проверка. Потом ждали, когда кто–нибудь из дам позовет обслуживать. Но сразу в номер не пройдешь — опять стоишь в прихожей, а охрана о тебе докладывает. А ты в это время разглядываешь верхнюю одежду гостей. Это сейчас — ну шубы... А тогда — шубы?!! У жены Рашидова подкладка была прострочена золотыми нитями (не люрекс, прошу заметить!). А обшлага обшиты полудрагоценными камнями.
— А гости были довольны работой?
— Похоже, что да. Передавали нас из рук в руки с хорошими рекомендациями. Люда Шевлякова сделала такую прическу жене казахского секретаря Кунаева — головка на загляденье. А у дамы — волосы до пят. Она мыла их только кумысом, чтобы не путались. Такие утолщенные нити, а не волосы. Ну и запах легко–кислый... Но Шевлякова справилась.
— Интерьеры резиденции той поры помните? Это было красиво?
— Это было богато. Хрусталь в ванных комнатах. Но опять–таки, тогда хрусталь и теперь — разная цена у стекла была.
— Как вас кормили во время таких выездов?
— После банкетов на роту солдат оставалось. И с собой давали пакеты. Жена латвийского секретаря, помню, из вазы в своей комнате высыпала мне полсумки конфет. А я, кстати, очень интересовалась кулинарией и у поваров резиденции училась: печеночный торт, например... Или сервировка стола. Чтоб по–королевски...
— По–цековски... А как случилось, что вас допустили до таких важных рук?
— В 1971 году в салоне была комсомольско–молодежная смена. Мы считались подрастающим поколением, «зеленью», и в отпуск нас отпускали только зимой. Но случилось очередное большое соцсоревнование, наша смена победила во всем объединении «Восход». Меня заметили, предложили сдать на классность. И допустили сначала до рук министра бытового обслуживания Аллы Лаврентьевны Гриб. Она оценила мою работу. И только потом рекомендовала руководству. И стали мы, молодежь, «выездными». Олимпиада 1980 года? Нас отправляют работать в «Юность». Никто не спрашивал, можешь — не можешь. Никто не разговаривал. Звонила какая–то товарищ Титова из райкома партии, и нас отправляли работать с 4 утра до 24 ночи.
— А личных, человеческих отношений с гранд–дамами не завязалось?
— Когда долгие годы обслуживаешься у одной парикмахерши, трудно удержаться от доверительности. Мы знали про их семьи почти все... Свадьбы и разводы детей, болезни, недоразумения с зятьями и невестками. Нина Киселева брала меня в Министерствоофициальный визит мужа в Тбилиси. Я уже была приближена к дому. У Полины Андреевны Машеровой, правда, была некоторая отстраненность в отношениях с людьми, впрочем, как должна она быть у первой жены («леди» мы тогда не говорили). Она мало и в семье разговаривала. Машеров помог мне получить квартиру, да, представьте. А Нина Леоновна Снежкова была вообще очень участливая женщина, передавала голубичный сок для моей больной мамы. Что правда, то правда — они чувствовали себя ответственными за людей. И вообще, многие жены номенклатуры были хорошими матерями, умными хозяйками — Валя Микулич, Рита Бартошевич. Мы делились рецептами. Вера Павловна Сурганова выделялась, само собой, — строгая очень. Бровикова — тыща анекдотов в час! Шамякина (перехожу на «писательниц») — тихая женщина. Макаенок — звонкая. Надя Чергинец подарила чеки для «Ивушки» — первый раз в руках держала такое. Все они, конечно, работали, о чем разговор. Нина Киселева — учительницей, Полина Машерова — зубной врач. И членами партии были. Конечно! Иначе — нереально. Когда моего мужа на пастырство благословляли, я тоже давала обет, а как же?
— Подумать только, жила рядом с «Мечтой» и не подозревала, что в ней такой «жёнский» клуб...
— Тем не менее у нас могли обслуживаться все, маникюр стоил от 30 до 70 копеек. Учителя, врачи, а позже, в начале 1980–х, стали захаживать к нам женщины с заводов — технологи и всякие парторги. И еще была семейственность: мама, дочка, внучка ходили к одному мастеру, в одни руки. Это теперь мимоходом...
— То есть поначалу все–таки «Мечта» держала «оборону» от микрорайонов?
— Ну естественно. «Мечта» — это была мечта. Обслуживаться именно у нас в салоне стремились все. Какие шикарные интерьеры нам делали после каждого ремонта! И расширяли, расширяли... Салону отдали соседние «Соки. Воды. Торты». Магазинчик такой, вход с полуколоннами, а до того там были «Меха», не помните? Вы не минчанка?
— Минчанка, но «Мехов» не помню. А вот тяжелые чугунные цепи напротив вас на окнах ГУМа помню. Тяжеловесность декора подчеркивала незыблемость государственных идей.
— Да, было дело... Педикюр в то время считался буржуазностью, если только не медицинский, а красить ногти на ногах — ни–ни. И маникюр совсем по другим технологиям исполнялся. Но любопытно, 34 года работаю, а до сих пор государство не научилось делать для нас хороший инструмент. Частник, только частник! И на выставках в Москве уже смотрела — шикарные наборы, но работать ими нельзя. Быстро тупятся, плохая сталь. Кажется, только сейчас что–то стало появляться от какого–то русского АО «Космос». А нас всегда спасали отец и сын Вагнеры. Весь Минск и окрестности заказывают до сих пор у них щипцы.
— Кажется, лаки для ногтей тоже были страшной проблемой.
— Ну да, цветовую гамму мы сами делали с помощью акварелей «Нива». И эмали пастельные — бежевый был тогда в моде. А государство снабжало гнильем. Получили однажды желе «Медовое», весь зал потом переболел панарицием. Я все сама покупала. Но что не отнять — за мастерством следили строго. Это сейчас все от «абы». Косметологи раньше были только с медобразованием. Мы, маникюрши, за год должны были получить массу аттестаций. Да что вы, я пол–Америки обучила своей профессии! Все эмигрантки — мои ученицы. Бывшие научные работники, учителя музыки работают там известно кем — массажистками и маникюршами. Так что из Минска — мои.
— Интересно, вы научились гасить конфликты? Ведь в вашей работе они просто неизбежны: люди, очереди...
— Я вам расскажу про народную артистку, ныне покойную Зинаиду Броварскую. История поучительная. Приглашаю клиентку к столу: «Женщина, проходите». Она не двигается. Я думала — глуховата. Пошла сменить воду в мисочке. Возвращаюсь — ее и след простыл. Я стала обслуживать следующую. А Зинаида Ивановна — естественно, это была она — возвращается с заведующей и, глядя на меня, говорит буквально следующее: «Вот, эта хамка!» Я: «Как?!» Зинаида: «Вы кричали на меня, как на базаре: женщина, проходите!» Заведующая: «А как надо?» Зинаида: «Дама, сударыня, спадарыня!» Я впервые это услышала, нас никто не учил. Но после «урока» я стала приглашать клиенток: «Дама, пожалуйста...» Так представьте, это перестало нравиться обкомовским, которые здесь же обслуживались!
— Галина, как же вы все–таки решились уйти из «Мечты»?
— Ремонт выжил. После ухода казалось, что похоронила свою жизнь — просто Северное кладбище! Но теперь работаю в частном салоне. Там был план, здесь — доход. Быстро выучила: чем лучше хозяину, тем лучше тебе. Мне понравилось. Там давали грамоты, здесь на день рождения — торт и цветы. Вообще, если серьезно, не могу понять, как в сегодняшнее время существует объединение «Восход»? Там ведь все по–прежнему... Знаете, одна клиентка когда–то давно в шутку нам в «Мечте» пригрозила: «Я доживу до той поры, когда вас будет много, а я одна, и вы будете наперебой предлагать свои услуги». Ну что, ее «обещание» сбылось: теперь за клиентов идет борьба.
— Но вы–то не проиграли!
— В каком–то смысле «соцсоревнование» продолжается.
