Один из трех витебчан, уцелевших в авиакатастрофе в Иркутске, возвратился домойС Юрием Лукиным, начальником лаборатории по обслуживанию станков с числовым программным управлением витебского завода «ВИСТАН», мы встретились на улице Чкалова. Именно здесь живет и он, и двое его друзей — Александр Боровков и Леонид Корнышев, с которыми летел из Москвы в Иркутск на злополучном аэробусе А–310 авиакомпании «Сибирь».
«Вас интересует, как там все происходило? — тяжело вздыхает Лукин и смотрит вдаль. — Сразу скажу: вы знаете больше нас. Мы ведь были внутри. Первый люк мы открыли сами. Конкретно — Леонид Корнышев».
Трое друзей, работавших раньше на одном предприятии, летели отдохнуть на Байкал. Лукин специально отпуск за свой счет взял. "Когда в самолет садились, - вспоминает Юрий Рудольфович, - стюардесса по радио объявила: "Места, обозначенные на посадочных талонах, не соответствуют конструкции самолета. Занимайте свободные!" Ближе к хвостовой части ряды состояли из трех кресел. Так как мы летели втроем, нам, естественно, было удобно усесться именно там. Как оказалось, места мы выбрали неплохие..."
После того как самолет плавно приземлился, в салоне почувствовалась вибрация.
"Вот тарантас нам дали!" - переглянулись Лукин с Корнышевым. Но уже через несколько мгновений друзья поняли: случилась беда. Началась тряска и - удар! Искры, пламя... Корнышев открыл люк и попытался выбросить аварийный трап. Тот вроде бы начал надуваться, а потом - пшик... и повис, как тряпка. "Мы втроем стояли перед дверным проемом, - говорит Лукин, - а внизу - груды бетона, металла, палки... Прыгать решили сразу. А что делать, если дым в салоне уже был виден? Ну и сиганули метров с четырех-пяти".
Как только витебчане, а с ними еще человек 15 отбежали на безопасное расстояние, раздался взрыв. В самолете задохнулись или сгорели более 120 человек...
В Иркутске было 11 градусов тепла. Холодно, дождь моросит. Лукин и Корнышев выбрались на улицу, параллельную гаражам, и пошли искать аэропорт. Там капитан милиции сообщил им, что Боровков значится в списках пострадавших и находится в 3-й кировской больнице. "Через полтора часа после взрыва, - вспоминает Лукин, - я хромать начал. У Корнышева нос побит, лицо в крови. Нас на "скорую" посадили и в больницу отправили. Туда же, где Сашка Боровков. Мобильник только мой сохранился. По нему с родственниками и связались". Изучив рентгеновские снимки Лукина, иркутские врачи резюмировали: "У тебя, парень, перелом двух костей левой голени. Ты у нас - надолго..." Но Юрий Рудольфович попросил: "Отправьте меня в Москву. Там у меня сын работает. Пусть он меня в Витебск отвезет, я дома долечусь".
В Москве, куда друзей доставил самолет российского МЧС, друзей распределили по разным клиникам. Там они уже не встречались, а только перезванивались. "В московском ЦИТО специалисты определили, что у меня, к счастью, всего лишь ушиб коленного сустава, - говорит Лукин. - Вот, взял талончик к врачу на четверг... В Иркутске к нам отношение прекрасное было: в больницах - "зеленый свет", в Москве - лучшая аппаратура, профессора. Ну а здесь, чего уж... Побуду обычным пациентом! Мне 47 лет, я раньше баскетболом занимался. Думаю, травма не такая серьезная. Во всяком случае, с сыном и внуком еще мячик в корзину побросать смогу. Сейчас главное - документы выправить, у меня ведь паспорт в самолете как-то выпал... Короче, что там говорить, повезло мне здорово!"
Леонид Корнышев до сих пор находится в Москве. В 9-м отделении НИИ имени Бурденко сообщили, что пациент поступил к ним с диагнозом сотрясение мозга. Он активен, в сознании, ходит, продолжает обследоваться. Как скоро Леонид Корнеевич отправится в Витебск, доктора предположить затрудняются. А вот с Александром Боровковым, который также лечится в российской столице, ситуация более понятна. "Я только что разговаривал с пациентом, - рассказал мне по телефону заместитель главного врача клинической больницы N 83 Григорий Попов. - Его состояние удовлетворительное, в среду он выписывается и вместе с родственниками отправляется домой".
