Корреспондент «СБ» два дня проходила курс боевой подготовки летчика–истребителяВзлетная полоса убегает к горизонту. Прямоугольники бетонных плит, сливаясь с небом, кажутся широкой рекой. Над ней струится легким маревом разогретый солнцем и форсажным пламенем взлетающего истребителя воздух. Эту завораживающую картину мне посчастливилось наблюдать на аэродроме 61–й истребительной авиационной базы в Барановичах во время учебных полетов. В штат летного состава я была «зачислена» на два командировочных дня. И за это время убедилась: рожденный летать не променяет свое призвание ни на что.
Виртуальный МиГ
Каждый вылет истребителя — своего рода показательное выступление. Выполнению учебно–боевой задачи предшествует генеральная репетиция на тренажере. По свидетельствам самих летчиков, тренировочный полет в точности имитирует реальный. Огромный экран — виртуальное воздушное пространство — создает эффект движения и помогает ориентироваться на местности. Единственное отличие — нет адских перегрузок, которые испытывает летчик–истребитель на крутых виражах. Тем не менее каждый пилот (что уж говорить о дилетанте вроде меня) в кабине тренажера испытывает не меньшее напряжение, чем в небе: от результатов тренировки зависит успех предстоящего полета.
Чтобы прочувствовать, что такое оказаться в «шкуре» (в данном случае в спецснаряжении) летчика, облачаюсь в комбинированный костюм. Точнее, их два в одном: противоперегрузочный и высотно–компенсирующий. Устройство этого комплекта, обтягивающего тебя, словно вторая кожа, в общих чертах таково: на высоте в область брюшной полости и ног подается воздух, в результате чего костюм обжимает тело так, чтобы летчик легче переносил перегрузку. В случае разгерметизации кабины на больших высотах спецобмундирование спасает жизнь пилота. Второй важный элемент амуниции — шлем — предохраняющая во время катапультирования от ударов защитная каска, к которой подключена связь, и кислородная маска с микрофоном. На малых и средних высотах летчик дышит смесью воздуха и кислорода, выше 8 тысяч метров подается чистый кислород.
Тренажер, имитирующий кабину истребителя МиГ–29, — точная копия своего прообраза. Оказавшись в кресле летчика, прихожу в некоторое замешательство. От обилия приборов рябит в глазах. Помогает сосредоточиться инструктор, заместитель командира 1–й эскадрильи майор Виталий Плужник. Первое, что мне предстоит усвоить, — это принцип управления мощной боевой машиной. В отличие от гражданских авиалайнеров, здесь нет штурвала в обычном понимании этого слова. Укрощается истребитель с помощью ручки управления самолетом и рычага управления двигателями. Самое сложное для новичка, объясняет Виталий Иванович, — взлететь и сесть. Для меня это то же самое, что долететь до Луны и вернуться обратно. Сердце уходит в пятки, но отступать некуда. К счастью, инструктор контролирует каждый мой шаг. По его команде запускаю двигатели, через 4 минуты выруливаю на взлетно–посадочную полосу и через 700 метров (не поверите!) взлетаю. Тяну ручку управления на себя и набираю высоту: 200, 300, 400 метров, 1 километр... От значимости происходящего дух захватывает: скорость 600, 800, 1.000 км/ч. (Для сведения: истребитель может подниматься до 18 километров и разгоняться до 1.400 км/ч, — считай, сверхзвуковой скорости. В этих диапазонах МиГ–29 способен вести бой с противником.)
Аэродром остается далеко позади, окрестности сверху все больше напоминают макет, на котором высотные постройки выполнены в масштабе спичечных коробков. То и дело поглядываю на показания гироскопа — очень умного прибора, который работает со скоростью 30 тысяч оборотов в минуту и успевает определять все данные полета: крен, тангаж, курс.
На горизонте — первая наземная цель. Ракеты — к бою (оснащен истребитель по последнему слову авиационной науки, кроме управляемых ракет дальнего и ближнего боя, на его борту имеется стрелково–пушечное вооружение). На многофункциональном индикаторе отражается картинка, которую фиксирует видеокамера, установленная на «голове» ракеты. Точно следуя указаниям инструктора, произвожу заход на цель, накладываю на нее перекрестие прицела, координатор ракеты класса «воздух — поверхность» «захватывает» объект. Теперь главное — чтобы не дрогнула рука. Нажимаю на боевую кнопку. Цель поражена! Примерно то же самое проделываю с самолетом противника: прицельная система берет цель в автосопровождение. Выполняю маневр, чтобы войти в зону пуска ракеты. Снижаю скорость до 360 км/ час. Пуск ракеты. Взрыв. Задача выполнена...
Однако радоваться рано. Впереди — посадка. Разворот — лечу к аэродрому, пытаюсь выровнять нос МиГа по линии горизонта. Ориентируюсь по приборам плохо. По совету инструктора слежу за местностью. Подо мной — город, слева — взлетно–посадочная полоса. Снижаюсь, шасси касаются земли, тормозной парашют помогает сократить расстояние до полной остановки самолета. По спине — холодный пот. Кажется, села. Впрочем, моей заслуги в этом мало. Если бы не страховка майора Плужника, собственно говоря, и писать бы сейчас было не о чем.
Снайперская точность
Экстрима мне, пожалуй, хватит на год вперед. Хотя я только раз взмыла ввысь на истребительной скорости. А молодому лейтенанту, выпускнику Военной академии, чтобы стать хорошим летчиком, нужно не менее пяти лет. У летчиков–истребителей есть своя иерархия, соответствующая определенному классу мастерства. Считается, если пилот может выполнять фигуры высшего пилотажа на малых высотах (около 200 метров) и вести воздушный бой, как летчик–истребитель он состоялся. К профессиональным вершинам пилоты поднимаются постепенно. Я бы не сказала, что у летчиков–истребителей бывают простые задачи. Но любой профессионал вам скажет: между дневным боем с транспортным самолетом противника и ночным поединком с истребителем — годы тренировок. Суперасами в истребительной авиации считаются летчики–снайперы. Эти профессионалы умеют воевать при любых погодных и тактических условиях. Столь высокого звания на сегодняшний день удостоен командир авиабазы полковник Александр Марфицкий.
Что профессия летчика–истребителя — одна из самых опасных, пожалуй, долго объяснять не нужно. Недаром год службы идет за два. Так называемая нештатная ситуация во время полета может стоить пилоту жизни. На случай ее возникновения в истребителях предусмотрено катапультируемое кресло. На тренировках летчики отрабатывают тактику спасения при помощи специального тренажера с пиропатроном. Во время учебы перегрузки достигают 8 единиц, в реальности — 23. Выдержать подобное давление на тело крайне тяжело даже тренированному человеку.
Династия
Говорят, кто хоть раз поднялся в небо, того будет тянуть туда всю жизнь. Власть над высотой и пространством привораживает сильнее любого волшебного зелья. Сверхскорости, свобода маневра, чувство ответственности за все, что происходит в окружающем тебя воздушном пространстве, придают жизни особый смысл и полноту. Но при этом ничего общего с дешевыми острыми ощущениями не имеют.
В военной авиации нет такого понятия, как предел совершенства. Тот, кто посвящает себя небу, учится всю свою летную жизнь. Летчики Третьяковы — династия. И уж кому–кому, а капитану Александру Третьякову, старшему летчику 1–й авиационной эскадрильи, хорошо было известно, что к высоте легких путей не бывает: подтверждением тому стал опыт службы деда и отца. Тем не менее после школы Александр без колебаний поступил в Военную академию. У него было одно желание — летать!
С полковником Олегом Третьяковым, заместителем командующего войсками Западного оперативно–тактического командования, и его сыном Александром я встретилась на аэродроме. Несмотря на высокий чин, полковник Третьяков летает не реже, чем любой из его подчиненных. Командир, считает Олег Александрович, который хочет добиться уважения, всегда должен быть в прекрасной летной форме, знать и уметь во сто крат больше, чем рядовой. Искусству виртуозно управлять самолетом и людьми полковник Третьяков учился долгие годы. После окончания Черниговского летного училища поступил в Военно–воздушную академию им. Гагарина в Подмосковье, затем два года грыз гранит управленческой науки в американском военно–воздушном колледже в штате Алабама. Впрочем, со многими особенностями американской авиации Олег Александрович уже был к тому времени знаком. Пригодился академический спецкурс по изучению летной тактики вероятного противника.
— У нас очень разные системы подготовки авиаторов, — в этом полковник Третьяков за два года успел подробно разобраться. — Их система более прагматична, а наша — перспективнее. В летных составах белорусских эскадрилий, в отличие от американских авиационных подразделений, — только офицеры, люди с высшим образованием, у которых есть все возможности для карьерного роста.
— Значит, крутые американские парни, баражирующие небо на самолетах–невидимках, — выдумка киношников?
— Кто круче, спорить не стану. А вот американские «невидимки» наши радиолокационные системы вполне способны разглядеть. И вообще, я вам скажу: лучше МиГ–29 и Су–27 я самолетов не видел.
У Александра Третьякова тоже растет сын. Кем станет? Кто знает, может, и четвертым летчиком в семье...
