Робинзон дядя Юра

Он из племени "чернобыльских ежиков". Грубо сказано?

Но это факт: дни его проходят на фоне 25 кюри на километр при допустимой норме 15. Он почти робинзон: его пристанище - необитаемая деревня: из 200 былых ее жителей остался один-одинешенек. Последний герой (или чудак, уж кто как сочтет), сценарий приключений для которого пишет сама жизнь.

Домик с видом на Сенну

Невысокого росточка, в шапке-ушанке и тулупе, он похож на почтальона Печкина из мультика "Каникулы в Простоквашино". Такой же по-мужицки приметливый, себе на уме, всегда начеку, но при этом общительный и улыбчивый.

Итак, Георгий Данилович Корнеенко, 1934 года рождения, уроженец деревни Ушаки Чериковского района, заядлый холостяк, детей нет.

Маленький деревянный домик, криничка с чистой питьевой водой, обветшалый сарайчик - все нехитрое хозяйство. Отопление, понятно, печное. Ни радио, ни телефона. Электрического света нет: лампа керосиновая, образца середины прошлого века. Вот так дядя Юра (его так знакомые называют) коротает свой век последние 10 лет. Прямо сельская пастораль: в углу дворика только что наколотые дрова, за домиком уютная скамеечка с видом на реку Сенну - сидит наш герой, вдаль глядит.

А за забором - заржавевшая машина: помесь трактора с бульдозером, этакое железное чудище, которое в свое время и похоронило дома и дворики ушаковцев. Это соседство не пугает дядю Юру - дело привычки. На приезжающих сюда впервые агрегат наводит немалый страх. У тех, кто изредка навещает земляка, эта картина пробуждает тяжелые воспоминания: о том, как после 1986-го на глазах рушился привычный мир.

"Большая земля"

К Георгию Корнеенко каждую неделю приезжает передвижная лавка: привозит продукты, необходимые мелочи. Он хоть и единственный покупатель, зато примерный - всегда что-то приобретает за свою пенсию. За пособием по старости "робинзон" ходит сам. В свои 69 лет бодро топает километров пять до ближайшей населенной деревни Пильня. Вылазка к людям - событие для него радостное: это же экспедиция и за разговорами, местными и не только новостями. "Соскучусь сам с собою, а там все узнаю, обо всем расспрошу - что пишут, по телевизору показывают. У меня в хате только граммофон музыку крутит - для души отдохновение", - повествует о житье-бытье дядя Юра.

Почему он решил остаться, объясняет неохотно. Вообще-то в Ушаках их было трое - не пожелавших покинуть родные пенаты. Еще недавно был жив последний сосед, но в феврале умер. Местные власти не раз предлагали Георгию Даниловичу перебраться в город. Его такая возможность не прельщает: выслушает вежливо, а глаза в сторону отведет. Сулят ему, между тем, однокомнатную квартиру в райцентре, ежемесячную 25-процентную прибавку к пенсии как чернобыльцу, субсидию для оплаты жилья - в ответ уклончивое молчание, иногда мимолетное "дорого..." Одним словом, не хочет - и весь сказ.

Улица Молодежная

Считается, что без людей человек дичает. Но это смотря какой человек. Иной и в каменных минских "джунглях" остается дикарем. Дядя Юра же, который выбрал первобытные условия материального существования, - по-своему философ. Реальность, сей день - это одно. Да, от деревни остались три перекошенных деревянных домика под номерами 103, 99, 92. Еще - в чистом поле брошенная школа, так и не успевшая выпестовать выпускников. Так вижу я. А он - совсем по-другому: в его памяти деревня живая. Она полна девичьего смеха, веселья, звуков вечерней гармошки и перешептывания бабулек на лавочках - не иначе как с азартом кому-то косточки перемывают.

"Ушаки называли "шанхаем" за населенность и даже тесноту. Молодежь отсюда не сбегала, оставалась работать в колхозе. На вырост, для новых семей 20 домов построили. Получилась молодежная улица", - вспоминает мой собеседник. Оглядываюсь окрест - пусто. В свое время Ушаки даже перед немцами устояли: дотла не сгорели, не стали еще одной сестрой Хатыни. Пепел Чернобыля оказался чудовищнее. Теперь людские голоса здесь редкость. Разве что сестры заглянут на огонек к дедуле, да кто приедет на кладбище - помянуть или похоронить бывших ушаковцев.

Скотинки никакой не встретишь на единственной частично заасфальтированной дорожке. Сам Георгий Корнеенко живность уже никакую не держит, на огороде ничего не выращивает. Не для кого. Да и кому нужны эти радиоактивные овощи-фрукты, когда кругом на рынках и в магазинах продают чистые продукты из разных стран света.

Зато в светлое прошлое ведут многие тропинки...

"Было мне лет двадцать, я с девушкой дружил, Тоней звали. Хорошая такая, старательная, уважительная, дояркой в соседнем колхозе работала. Но я решил сначала чего-то в жизни добиться, а потом семью строить. Хотел как лучше, а получилось..." - делится сокровенным дедушка. Когда его про детей спросила, ответил с иронией: "Пока нет".

Ушаков больше нет? На новых картах вряд ли найдешь. Но деревня есть, пока здесь дядя Юра.

Затерянный мир

Найти отшельника, двигаясь с "большой земли", не так-то просто. На главной дороге нет указателя с надписью Ушаки. На въезде в деревню нет знака. А вроде должен быть: хотя бы потому, что это чернобыльская зона, куда нельзя. Когда мы группой следовали туда, я воображала обнесенную колючей проволокой деревню, как минимум контрольно-пропускной пункт на подъезде. На самом деле шансов, что тебя не пропустят на эту территорию, - два из десяти. Без подсказок или провожатого приезжий вряд ли сможет найти дорогу на Ушаки: ее как таковой уже нет - под колесами размытая дождями грязь, а вокруг все чаще молодой лес (старый вырубили). Дядя Юра говорит, что в лесу полным-полно грибов и ягод. Что в дарах этих по тысяче кюри и больше - как будто и не слышит вовсе. Он это собирает, ест как прибавку к покупным продуктам - и на самочувствие не жалуется.

Жалуется на другое: бездорожье не мешает расторопным собирателям-охотникам добывать грибы-ягоды и лесную живность (люди ушли, а звери вернулись). Их старожил называет просто - браконьеры.

Полет к звездам

Десять лет наедине с природой... Похоже, среда обитания, близость к воде и деревьям, птицам и зверям, погодам и стихиям самого Георгия Даниловича сделала "природным явлением". Он-то не считает здешний лес "чернобыльским" - в смысле опасным, вредным, ненужным. Считает, что нужно беречь все живое, что растет, кустится и плодится. Старик ведь какую думу думает, сидя на лавочке? Когда он любуется массивом деревьев за рекой, травинкой на бугорке, гнездом аиста на водонапорной башне, ему обидно, что люди не научились ценить все это, сохранять и оберегать. Когда стемнеет, дядя Юра смотрит в небо - на звезды. В такие моменты, думаю, вместо ушанки к лицу ему был бы колпак мудрого звездочета. "Интересно: эти звезды, луна, солнце, которое будет согревать землю и сердце... - размышляет Георгий Данилович. - И зачем люди пытаются вмешиваться: вот Гагарин полетел в космос, ну и что он этим смог изменить?"

Суждение, конечно, спорное... Впрочем, оставлю абстракции. Мне запомнился прощальный печально-встревоженный взгляд Георгия Корнеенко: будто сомневался, способны ли люди (да и сам он тоже) понимать и себя, и друг друга, и окружающий мир...