Революция Трампа

До сих пор революции были уделом всех других стран, кроме США. И, пожалуй, старой Европы: считается, что в надежных демократиях не бывает революций, ведь у них есть выборы.

“Цветные революции” и “арабские весны” были дорогостоящим экспортным продуктом, не для внутреннего потребления. И вот пришел Трамп. Дело не в том, что он самый старый президент в истории США. И не в том, что стал президентом, хотя за него проголосовало почти на 2,5 млн американцев меньше, чем за его соперницу Хиллари Клинтон. А в том, что Трамп потрясает основы, на которых так долго, надежно и вполне счастливо жило американское (и европейское) общество. Или все-таки американский (европейский) истеблишмент? Потому что ополчился на Трампа в первую очередь именно он, истеблишмент. Да, проигравший выборы, да, смеявшийся над Трампом, да, не веривший в то, что его приход возможен (зато теперь допускающий возможность победы Марин Ле Пен и Гирта Вилдерса). И, очевидно, переоценивший приверженность Америки и американцев либеральным ценностям. Теперь проигравшие наносят ответный удар. До сих пор казалось, что протесты — это больше и чаще удел стран с незрелыми демократическими системами (Восточная Европа, Северная Африка и Ближний Восток, например), поэтому так интересно наблюдать сегодня за протестами и реакцией на них в США.

На протесты против Трампа людей выходит больше, чем пришло на его инаугурацию. Подобную волну вызывал только Ричард Никсон, когда обнажился Уотергейтский скандал. Кстати, Дональд Тамп стал первым после Никсона американским президентом, который не передал свой бизнес в управление трастовому фонду. Более того, заявил о намерении утроить количество гостиниц, которыми управляет. По этому и разным другим поводам все чаще вспоминают слова специалиста по конституционному праву Брюса Акермана, сказанные в 2010 году по поводу того, как меняются президенты: “От заметного магната в XVIII веке к партийному функционеру XIX века, к трибуну в веке XX и к демагогу в XXI столетии”.

Через две недели после официального вступления Трампа в должность его рейтинг опустился до 40% — рекордно низкий. В то же время, как свидетельствуют опросы общественного мнения, 43% опрошенных американцев (среди республиканцев 73%) поддерживают его самый, пожалуй, известный (пусть и печально) указ — о запрете на въезд в США гражданам семи стран с преимущественно мусульманским населением. Зато против этого указа, как и против других инициатив нового президента, протестует более тысячи сотрудников Госдепа. Многие увольняются. Трамп действительно осложняет им работу: выходит из договора о Транстихоокеанском партнерстве, ругается по телефону с президентом Мексики и премьер-министром Австралии (которого в официальном пресс-релизе тоже назвали “президентом”, что дало повод оппонентам в очередной раз обвинить команду Трампа в некомпетентности), не находит (и не ищет) общего языка с Европейским союзом, грозит торговой войной Китаю и выходом из ядерного соглашения Ирану и заявляет об уважении к российскому лидеру Владимиру Путину. Мир перевернулся? Устоит ли в таких, столь странных и неблагоприятных, обстоятельствах привычный мировой порядок? Когда президент великой (без шуток) и исключительной (как она привыкла о себе думать) страны говорит: “У нас много убийц. Или вы думаете, что наша страна так уж невинна?”, он совершает революцию. Как минимум в сознании своих граждан. Он лишает их почвы под ногами и подрывает веру в собственную исключительность (она же непогрешимость). Это, конечно, не значит, что США завтра уйдут из Афганистана, Ирака и всех других стран. Но это может означать, что американцы (для начала те, которые голосовали за Трампа) поймут: им там не место. И мир будет вынужден меняться. Возможно, это не самая плохая новость. Но меняться революционно. И вот тут сочувствую всем.