Апрель 1945-го. Все генералы вермахта понимали, что война проиграна. Только Гитлер вопреки всему надеялся на силу германского духа, на некое “чудо-оружие” и, главное, на раскол между своими противниками. Основания для этого были. Несмотря на Ялтинские соглашения, США и Великобритания не хотели уступать Берлин советским войскам. Рузвельт и Черчилль сразу же после открытия второго фронта поставили перед Эйзенхауэром и Монтгомери главную задачу: взять Берлин. Президент США в 1943 году на борту линкора “Айова” сформулировал ее так: “Мы должны дойти до Берлина и получить его. Советы могут забирать территорию к востоку”. А вот цитата Черчилля: “Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира. Надо немедленно создать единый фронт против стремительного продвижения. Этот фронт в Европе должен уходить как можно дальше на Восток. Главная и подлинная цель англо-американских армий — Берлин. Считаю чрезвычайно важным, чтобы мы встретились с русскими как можно дальше на Востоке”.
Пока советские части бились за каждый метр, союзнические силы продвигались вперед почти беспрепятственно. “Города падали перед нами, как кегли, — бравировал один из американских журналистов. — Мы проехали 150 километров, не слыша ни одного выстрела. Город Кассель сдался через посредничество бургомистра. Оснабрюк сложил оружие без сопротивления. Мангейм капитулировал по телефону”.
Тогда Сталин созвал в Кремле совещание Государственного комитета обороны. Собравшимся был задан один вопрос:
— Так кто же будет брать Берлин: мы или англо-американцы?
— Берлин возьмет Советская армия, — отозвался командующий 1-м Украинским фронтом маршал Конев. — И сделает это раньше союзников.
Маршала Жукова вопрос Сталина также не застал врасплох. Командующий 1-м Белорусским фронтом тут же продемонстрировал членам ГКО заранее заготовленный громадный макет Берлина, где были точно обозначены цели будущих ударов.
Помимо геополитики и исторической справедливости, это был еще и вопрос престижа государства. Взяв Берлин, советская сторона стала фактически принимающей стороной знаменитой конференции в Потсдаме. А оставь мы право поставить финальную точку в великой войне за союзниками — еще вопрос, состоялась ли бы вообще Потсдамская конференция. Вполне вероятно, что многие нацистские преступники ушли бы от ответственности, да и послевоенное устройство мира могло оказаться иным.
Разговоры о возможности длительной осады также несостоятельны. Противник тщательно готовил свою столицу к обороне, что наверняка включало и создание стратегических запасов продовольствия. Осада неизбежно затянулась бы не на один месяц. И все это время продолжалась бы война. Быстрое взятие Берлина спасло сотни тысяч солдатских жизней на всех участках фронта, мирное население, а также сотни тысяч, если не миллионы, узников концлагерей, “зачищавшихся” нацистами в преддверии неминуемого краха. Да и просто приблизило окончание войны, ведение которой ложилось тяжким бременем на обескровленную экономику страны СССР.
Оплот гитлеризма был укреплен основательно. К обороне привлекли отборные части войск СС, на подмогу мобилизовали 15-летних детей, членов “Гитлерюгенда”, женщин и стариков из фольксштурма (народного ополчения). Во время штурма город превратился в настоящий ад. Грохот орудий, стрельба, разрывы снарядов не смолкали ни на минуту. От жары было нечем дышать, трескались камни зданий, закипала вода в прудах и каналах. Фольксштурмовец Эдмунд Хекшер вспоминал: “Было столько пожаров, что ночь превратилась в день. Можно было читать газету, но газеты в Берлине больше не выходили”.
К концу апреля впервые в истории в городе закрылся телеграф, перестал ходить транспорт, не стало воды, газа, прекратилась выдача продовольствия. Советские войска с большим трудом продвигались к Рейхстагу, занимая одно здание за другим. Тем временем неподалеку в своем бункере Гитлер диктовал политическое завещание. Он исключил из нацистской партии “предателей” Геринга и Гиммлера и обвинил всю немецкую армию в неумении хранить “приверженность долгу до смерти”. Власть над Германией фюрер передавал адмиралу Деницу и “канцлеру” Геббельсу, а командование армией — фельдмаршалу Шернеру. Это была уже агония и полная потеря управляемости.
— В битве за Берлин особо отличились и уроженцы Беларуси: генералы, офицеры, солдаты и сержанты, — отмечает кандидат исторических наук Борис Долготович. — В завершающей операции участвовали свыше 20 генералов-белорусов, которые командовали корпусами, дивизиями, бригадами. На главном направлении наступала 47-я армия генерала Франца Перхоровича. Солдаты часто называли его “наш Суворов” не только за сухощавость и внешнее сходство с известным полководцем, но и за то, что он умел беречь людей в бою, готовил их не умирать, а выживать и побеждать.
Берлинская наступательная операция занесена в Книгу рекордов Гиннесса как самое крупное сражение в истории. С обеих сторон в нем участвовало около 3,5 миллиона человек, 52 тысячи орудий и минометов, 7750 танков и 11 тысяч самолетов. Впервые с начала войны превосходство советских войск в живой силе и технике было не просто значительным, а подавляющимК слову, о потерях. Их тяжесть явно преувеличена. На самом деле советские войска вместе с польскими союзниками в Берлинской операции потеряли около 80 тысяч погибшими и 280 тысяч ранеными при общей численности группировки трех фронтов 1,9 миллиона человек. У немцев погибло около 400 тысяч человек. Для сравнения: в Курской битве мы потеряли 184 тысячи погибшими и пропавшими без вести и 425 тысяч ранеными при той же примерно численности группировки. Под Сталинградом потери составили 1,13 миллиона человек.
— Вдруг из-за домов вышла вражеская самоходка и открыла огонь по орудию. Взрывной волной меня отбросило. Когда я очнулся от боли, первое, что увидел, — цепи гитлеровцев, которые, горланя, наступали на огневую. Фашисты шли по площади во весь рост. “Гаубица заряжена, — мелькнуло в голове. — Бегом к орудию!”. Дотянулся до шнура и с силой дернул его. Снаряд разорвался в гуще атакующих. Много их осталось лежать на площади перед красным зданием ратуши. Остались два последних снаряда. С трудом загнал снаряд в казенник. В голове гудело, виски стягивало, как железными обручами, из уха пошла кровь. По орудийному щиту снова защелкали пули. Вражеский пулемет бил с чердака особняка. Я повернул ствол, навел орудие и выстрелил. Крыша рухнула, похоронив под обломками пулеметчиков.
А я хотел зарядить последний снаряд, но не смог — острая боль пронзила ногу, и я потерял сознание. Очнулся лишь в госпитале...
Среди отличившихся и танкист Александр Пятакович. Родом он из Сенно. В одном из боев на подступах к Берлину лично уничтожил 8 тяжелых танков, 4 артиллерийских орудия и 9 бронетранспортеров. А в уличных боях, пробиваясь к Рейхстагу, подбил еще 2 танка и истребил около 25 фаустников.
Подобных примеров героизма в последние дни войны было немало. И это сильно деморализовывало врага. Известен такой факт. 23 апреля Гитлер на основании ложного доноса отдал приказ о расстреле командира 56-го танкового корпуса генерала Вейдлинга. Впоследствии приказ был отменен, и его назначили командовать обороной Берлина. Узнав об этом, Вейдлинг прямо в канцелярии произнес: “Я предпочел бы, чтобы меня расстреляли”.
В ТЕМУ
За штурм Берлина было вручено больше наград, чем за все остальные военные операции. Медали “За взятие Берлина” удостоены около 1 млн 100 тысяч человек, в то время как медалью “За взятие Вены” наградили более 270 тысяч, “За взятие Будапешта” — 362 тысячи, “За взятие Кенигсберга” — 760 тысяч, “За освобождение Варшавы” — около 700 тысяч, “За освобождение Праги”— 395 тысяч человек.
konon@sb.by
