ВПЕРВЫЕ навыки реставратора Андрей «проявил», когда один знакомый презентовал тому гриф. «Голый» одинокий гриф. Всю «начинку» для этой детали смычковых струнных музыкальных инструментов — деревянной пластины, скорее напоминающей рукоятку инструмента, к которой исполнитель прижимает струны — начинающий мастер сделал... сам! С тех пор и загорелся этим. Настоящая классическая гитара, несравненная арфа, а еще батента, клавесин, фисгармония… Чего стоят одни названия разновидностей виол, которые Андрей «воскресил»: виола де бардона, виола де амур, виола де браччо, виола де гамба! Звук старины и величия — в каждой ноте. Правда, звучание первой гитары, которую Андрей сам смастерил в 12 лет, вряд ли было столь изящным и богатым. Покупные струны в дуэте с фанерой предвещали негромкий успех. Как знать, может, именно им мы обязаны нынешнему таланту полесского Страдивари?
Пятилетний гитарист
— Хотя нет, погодите, — вспоминая, перебивает сам себя Андрей. — Первые пробы были еще раньше. В десять лет смастерил балалайку. Проволоку, которую дед-пчеловод накручивал на рамки, приспособил под струны и намотал их на гвозди. Новоиспеченный инструмент мало чем напоминал балалайку, но зато сколько было радости и гордости!
Впрочем, ребенок тянулся к музыке с раннего детства. Родители, равнодушные к ней, диву давались, когда их пятилетний сынишка самостоятельно забирался на шкаф, стаскивал оттуда гитару, что-то на ней бренчал.
Постепенно детские «очумелые ручки» переросли в хобби. А после, когда Андрей оказался в учениках у известного пинского мастера Юрия Дунавицкого, загоревшегося идеей реставрации белорусской лютни, окунулся вслед за учителем в «закулисье» старинного звучания. Именно руками Андрея выполнены первые в Беларуси виолы — предшественницы современных скрипки и арфы.
— Это мой самый любимый инструмент, — признается мастер. — Элегантный, «шелковистый», и в то же время имеющий богатый звук, сравнимый разве что с органным. Однако чтобы его почувствовать, приходится изрядно потрудиться.
Семи дел мастер
Самое непростое — раздобыть качественный материал. К сожалению, белорусская древесина (как вариант — ель) годится только для внутренних деталей. А вот для резонансного звучания нужны карпацкий клен, канадский кедр или немецкая горная ель. Удовольствие не из дешевых! Причем нужно запастись и материалом для станков, которые мозырянин тоже делает вручную. Ну а чтобы родился стародавний звук, мастер должен быть не только столяром, плотником и резчиком по дереву в одном лице, но еще немного... конструктором и проектировщиком!
— Чертежи для старинных инструментов в обычных книгах не отыщешь, — поясняет реставратор. — Они «прячутся» на платных интернет-сайтах, в архивах Белорусской государственной консерватории имени Луначарского. Мне посчастливилось раздобыть в библиотеке городка Штутгарта — одной из культурных столиц Германии — пособие о лютнях. Очень помогла и книга об изготовлении старинных скрипок и виол еще 1893 (!) года издания, которую презентовал один добрый человек на фестивале «Ренессанс гитары». Здесь я открыл эксклюзивные рецепты лаков и изготовления жильных струн (для виол металлические не годятся, только жильные или шелковые), и не только... Хотя в иных случаях приходится включать фантазию, пускать в дело подручные материалы.
Так, например, струны на арфу своим появлением обязаны рыболовной леске. К тому же не всякая заграничная древесина годится для нового музыкального инструмента. Тогда нужно обращаться к более легкой — бальзе, например (кстати, она считается самой легкой в мире). Раздобыть ее можно в авиамодельных магазинах, которых в Беларуси всего-то два: в Минске и Гродно.
Эксклюзив, а не просто репертуар!
И все же овчинка стоит выделки. Все трудности рассеиваются, когда инструмент начинает звучать.
— Впервые услышал игру на контрдансе — был под таким громадным впечатлением! — с воодушевлением вспоминает мастер. — Настолько эти старинные звуки запали в душу, что на некоторое время я ощутил себя... господином той эпохи. На своих выступлениях мы стараемся достичь подобного эффекта. И, кажется, это удается!
В Мозыре Андрей Шклёда еще и основал ансамбль старинных инструментов. Называется он «Альба Рутэнія», что в переводе со старобелорусского звучит как «Белая Русь». В их исполнении местные музыкальные гурманы оценивают хиты эпохи ренессанса и барокко: авторства гродненского композитора с болгарскими корнями Бакфарта (много писал для лютни), Иосифа Длугарая, произведения Полоцкого и Виленского «сшыткаў», к сожалению, неизвестных авторов, полонезы Огинского. Это далеко не полный репертуар коллектива, где звучат виола де гамба, барочная гитара батента, виола де бардона, кельтская арфа, спинет. Такого удивительного сочетания не встретишь даже у «Старога Ольсы»! Дебют «Альба Рутэнии» состоялся в Мозырском замке в прошлом году, в канун 9 Мая. И зрителям, порядком уставшим от заученных попсовых песен, столь новое и необычное звучание пришлось по вкусу. И даже — продвинутым молодым меломанам.
Бал от Боны, или Что лучше белорусской картошки?
— Как оказалось, Беларусь не только вкусной разваристой картошкой славится, — слегка иронизирует мастер. — Но еще изящной и красивой дворцовой музыкой. К тому же во времена ВКЛ она была не хуже европейских шедевров! Жаль только, что политические распри помешали сохранить все культурное богатство, в том числе и музыкальное, наших земель. Страны-соседки незаконно присваивали его себе, затем выдавая за свое.
Недавно мне из польского архива привезли ноты. Вместо новых музыкальных «комбинаций» я увидел знакомые закорючки из «Полацкага сшытка»: подписав другие названия, поляки без зазрений совести присвоили авторство себе. Аналогичные случаи встречались и после Великой Отечественной войны... В итоге наша музыкальная шкатулка заметно опустела, но прежняя слава, гремевшая во времена ВКЛ, осталась жить. Не зря, видать, королева Бона когда-то предпочла Пинск. И, ходили слухи, привезла сюда из Германии лучших музыкантов.
Виола и фисгармония – в дискотечном хит-параде
С тех пор немало воды утекло, однако как настоящая любовь не ржавеет, так и подлинная музыкальная классика не забывается. Начиная с прошлого столетия старинные инструменты снова находят своих поклонников. И по сей день такое звучание востребовано.
— Мой коллега, с которым некогда начинали в Пинске, Ян Колесникович (кстати, считается одним из лучших чешских лютнистов) рассказывал, что Прага сейчас переживает настоящий возрожденческий бум старинной музыки. Скоро он доберется и до нас.
Впрочем, уже слышны его отголоски. Белорусские энтузиасты не только воскрешают древний звук, но и экспериментируют с ним: разбавляют более ритмичными современными композициями, делают ремиксы. И, надо сказать, волынка и клавесин неплохо вписываются в дискотечный хит-парад, на особом счету у ди-джеев!
— Я — только за такое сотрудничество, — говорит мастер. — Ведь старинные инструменты ничем не хуже и даже не примитивнее современных. Напротив, среди древних экземпляров встречаются куда более совершенные, нежели их потомки. Сравнить ту же скрипку и виолу. Вторую некоторые эксперты считают прародительницей первой. Но это два совершенно разных инструмента! И сказать, что скрипка более новый вариант виолы, значит, покривить душой. Настоящая музыка возрождает человека, правильно настраивает его жизненные ритмы. Но только не те, резкие и бессмысленные, что порой доносятся из наушников плеера, а те, что вызывают любовь. Такую впору сравнить со всемирным языком, который не требует перевода. Ведь на нем душа с душою говорит, а современное поколение без труда поймет эти звуки…
Секреты уникального мастера разузнавала Надежда ЯНЧЕНКО, «БН»
НА СНИМКЕ: некоторых экспонатов коллекции Андрея ШКЛЁДЫ нет даже в Московском музее старинных музыкальных инструментов.
Фото автора
КСТАТИ
Через руки Андрея Шклёды прошло около 80 инструментов. Особая гордость его коллекции (примерно ее четвертая часть) — стародавние экземпляры, которые ушли со сцены еще... лет триста назад. Барочная гитара батента, виола де бардона, арфа, спинет... А некоторых разновидностей виол, оживших благодаря умению полешукского мастера, нет даже в Московском музее старинных музыкальных инструментов. Если реставратор полностью погружается в работу, то примерно за два—два с половиной месяца он может «воскресить» инструмент. А вот над новым образом клавесина в паре с другим мастером Андрей работал почти полгода!
