Вот, например, не так давно приступивший к работе в Праге посол США Эндрю Шапиро заявил, что приоритет его работы — увеличение военных расходов Чехии: мол, слишком мало тратит эта страна на оборону. Неужели не боится России? Или считает, что пятая статья Устава НАТО, на которую нынче все “новые демократии” надеются (она обещает коллективную защиту в случае нападения на одну из стран — членов альянса), ее защитит? Президент Чехии Милош Земан считает, что Россия для его страны не угроза. Неправильно мыслит товарищ Земан, полагает господин Шапиро, и в чешских СМИ отчитывает президента за то, что тот не поднял вопрос о соблюдении прав человека во время своего недавнего визита в Китай. А Земан в Китай ездил не о правах человека разговаривать, а экономические интересы своей страны продвигать. Чехия не настолько важный торгово-экономический партнер для Китая, чтобы выходить за утвержденную повестку дня. Как говорится, реальная политика. Никакой тебе, понимаешь, идеологии и морали, только практические соображения. Сами китайцы тоже так поступают.
Но европейцы хотят поступать иначе, они хотят, чтобы в отношениях между государствами имела место не только практическая выгода, но и идеология, и даже мораль. И тут сразу возникает вопрос о ценностях, в данном случае европейских, раз уж мы живем в Европе, гордимся ею и волей-неволей (чаще всего, конечно, волей) считаем центром Вселенной.
Чего греха таить: живя в Советском Союзе, мы мечтали о Европе — конечно, об изобильных магазинных полках, тряпках и колбасе, но еще и о чем-то ином — свободе. Даже когда мы еще не совсем понимали, что это такое — свобода (а сейчас понимаем?). Мы были уверены, что фундаментальные европейские ценности — это соблюдение и уважение прав человека и безусловная ценность каждой человеческой жизни. Может быть, поэтому для многих из нас бомбежки Югославии стали личной трагедией, а слова Хилари Клинтон о том, что во время боевых действий — да, гибнет мирное население, — хлесткой пощечиной. Лично для меня это было именно так. Потому что там и тогда мы вдруг поняли, что “европейские ценности” — что-то вроде “морального кодекса строителя коммунизма”: слова-то всё сплошь хорошие и правильные, да только в жизни их никто не применяет. В жизни всем правит “реальная политика”. Но, перефразируя высказывание Достоевского, означает ли это, что раз настоящих и незыблемых ценностей нет, то тот, кто сильнее, делает что хочет? И означает ли это, что для того, чтобы с тобой считались, ты должен быть мускулистым, а не интеллектуальным, авторитетом? Простые дворовые правила, принятые теперь во всем мире.
Есть соблазн посмотреть на санкции ЕС против России в том смысле, что это попытка вернуться к “настоящим ценностям” и защитить слабых (в данном случае Украину). Но — не соблазняет. После рассказа вице-президента США Джо Байдена о том, как США выкручивали руки своим европейским партнерам, в ценности не верится. Верится в антиутопию Оруэлла: “Все животные равны, но некоторые животные равнее других”. О том ли мы мечтали, стоя в очередях за продуктами? Мы верили в новый справедливый мир, на пороге которого находимся и ради которого терпим очередные “временные трудности”. Блажен, кто верует.
Интересно, что по результатам проведенного накануне годовщины падения Берлинской стены исследования, оказалось: жизненные и личностные ценности восточных и западных немцев практически совпадают. А вот взгляды на политическую систему разительно отличаются: 74% западных немцев считают, что лучшей формой государственной системы является демократия, но лишь 40% немцев восточных с этим согласны. Что разочаровало остальных? Они тоже грустят об утраченных идеалах? Реальная политика далека от идеалов.
Но признать это больно.
Инесса Плескачевская, собкор “СБ” в ЕС, специально для “НГ”
sbchina@mail.ru
