Что сегодня можно поставить рядом с ними? Может, фильмы про «охоту и рыбалку». Скажут: а что общего между «Кавказской пленницей» и «Особенностями национальной рыбалки»? Кроме стандартного «авторы любят своих героев», «реализма» и «высокой меры таланта»? Пожалуй, то, что здесь нет виртуальной реальности, фантазмов, придуманных страстей, словом, отсутствует технология, а присутствуют чувства, как их ни квалифицировать. Возможно, имеет смысл поставить на первый план слово «искренность», какие бы иносказания кто ни видел в репликах и диалогах героев. Вот в «Бриллиантовой руке» в поцелуях при прощании героев, которых играли А.Папанов и А.Миронов, кто–то увидел иронию по поводу поцелуев брежневской поры. Но и режиссер, и автор сценария не раз говорили, что не надо искать то, чего нет. Да, поцелуи такого рода были реальностью, в том числе и политической, но искать антисоветчину в этом событии вряд ли нужно.
Это напоминает историю с собакой, большой и черной, которая бегала по рельсам в фильме «Сталкер» А.Тарковского. Во время встречи с телезрителями у режиссера спросили: а что означает этот образ, что авторы хотели им сказать, какие потаенные смыслы выразить? «Собака?» — долго вспоминал режиссер. «Да забежала в кадр, выгнать не могли». На этом разговор о смыслах закончился.
Почему подрастающее поколение смотрит фильмы с участием Вицина с таким же воодушевлением, как смотрели современники их выхода на экран? Ответы будут разные, но суть одна: искренне, в точку, актуально, на первом месте доброта, психоанализ в различных формах, во–вторых, а на первом месте «простой человек» в обычных обстоятельствах.
Ведь в гайдаевских кинолентах разговор часто идет об обычных жуликах той, советской поры. Но даже их жульничество выписано с любовью — конечно, не к нарушениям закона, а к людям. После просмотра фильмов нет ни чувства неловкости за героев («что он говорит, а делает–то что?»), ни депрессии по поводу того, что герои потерпели крах, ни желания поскорее забыть сюжет. Его, сюжет этот, все время крутишь в голове, потому что остается впечатление чего–то радостного и светлого. Но —– радость от правонарушений, от чужой глупости? Да нет, от того, что жизнь разнообразна, в этой жизни есть место всему, в том числе и глупости, и глупость эта может быть разной: без крови, войны, деформации человеческого «я».
В этом, наверное, вся суть: люди остаются всегда людьми, философия — философией жизни, а не уничтожения себе подобных, решение обыденных задач не сопровождается ни технологическими наворотами, ни психологическими ужасами. Как–то странно у нас иногда понимается «углубление» в предмет кинопроизведения: путем просчитывания того, на что клюнет зритель, когда он побежит в кассу за билетами и как сделать так, чтобы бежал быстрее, что придумать для того, чтобы затронуть такие уголки сознания, души, которые еще не перепаханы. А вот в гайдаевских лентах ничего этого нет.
Могут сказать, что все это — идеализированные картинки, не имеющие ничего общего с реальностью. Не дискутируя по существу вопроса, спросим: а что, когда идеализация уходит, становится сильно лучше, ощущаешь себя счастливее, мало того, счастливее выглядит твое собственное существование? Или — а разве различные современные фантастические сюжеты не из этой же сферы, только другого порядка? Спорный вопрос. Помню, как один из публицистов писал по поводу того, что на Западе граждане в общении вежливы потому, что обманывают, лицемерят. А у нас грубы (в магазинах и т.д.) от того, что говорят правду, то есть предельно откровенны. Материал публициста назывался замечательно: «Обмани меня». То есть даже если я тебе лично не нравлюсь, поздоровайся со мной. Улыбнись мне, поговори со мной без угрюмости на лице и ожесточения в душе. Всеобщий обман такого порядка, вполне может быть, рано или поздно приведет к тому, что люди научатся жить без обмана.
Конечно, Г.Вицин прожил непростую жизнь, жизнь думающего, страдающего, дистанцирующегося от злобы дня человека. А в фильмах — в лучшем случае, человек не от мира сего, а в худшем — просто чудак. Но вот ведь парадокс: вспоминая его, думаем о большом таланте, улыбаемся, если и есть печаль по прошлому, то она действительно светла.
