—Вы нам мораль не читайте, — заводит долгую, судя по всему, пластинку бородатый мужчинка второй свежести.
— Вот-вот, лучше финансово помогите! — кокетливо поддерживает его более молодая товарка с остатками неуклюже нанесенного макияжа на лице.
Совсем, похоже, не прав был директор Витебского городского центра временного (ночного) пребывания лиц без определенного места жительства Олег Каминский, когда говорил, что его подопечные вряд ли и слова такие, как иждивенчество да тунеядство, знают. Очень даже знают. А вот реагируют весьма болезненно.
— Вы бы с наше прожили да повкалывали, тогда бы о бездельниках и рассуждали, — злится этот самый «несвежий» Владимир Петрович. Еще бы ему не злиться, если предполагаемая обмывка первой пенсии, до которой оставалось всего-то несколько месяцев, увы, откладывается аж на пять лет. Первого января правила игры на пенсионном поле изменились, а у ночлежника в трудовой книжке стажа работы — считанные годы. А потому он очень зол на государство. Считает, что принес ему немало пользы и в полном объеме исполнил свой гражданский долг за время трех тюремных «ходок».
— Я за решеткой тоже сложа руки не сидел, — эмоционально утверждает собеседник. — Вот только зарплату там не платили. А теперь что, может, еще и налог какой отчислять придется? Сегодня вон по приемнику слышали… Разве это справедливо?
Действительно, совсем «несправедливо». Восемнадцать лет в общей сложности мы, налогоплательщики, кормили и содержали Владимира Петровича в тюрьме. Все это время государство помогало его бывшей супруге растить троих детей. Теперь вчерашнего заключенного несколько раз безуспешно пытались трудоустроить на различных предприятиях города, предоставляли койку в общежитии. Не хочет. То на рабочем месте холодно, то платят мало, то начальство слишком строгое. Постояльцу ночлежки проще перебиваться разовыми заработками, клянчить помощь в Красном Кресте и храмах. Кстати, как и большинству его товарищей. За кормежку они помогают строить костел неподалеку от ночлежки, напрашиваются подсобить по хозяйству к местным жителям, выполняют мелкие поручения на рынках. Тем и живут.
— К всеобщему их разочарованию, недавно правила пребывания у нас изменились, — знакомит меня с официальным распорядком директор. — Если раньше жильцы могли и днем остаться в помещении, где был специальный дежурный, то сегодня это запрещено. В 8 утра все должны покинуть центр, двери которого откроются для них только в 5 вечера. Думаете, это вынудило их более тщательно заняться поисками работы? Как бы не так! Да и вообще, о каких гражданских обязанностях можно говорить с этими людьми? По уставу все подопечные должны в неделю хотя бы 4 часа отработать на благо учреждения. Ну, снег, скажем, почистить, забор покрасить… Видели бы вы, как они хитрят, только бы палец о палец здесь не ударить. Один заболел, второй в десятый раз (теперь уж точно, мол, со 100-процентной гарантией!) бежит трудоустраиваться, третий срочно родственников навещает — лишь бы увильнуть. А вот мы им должны всем и всё…
Сейчас в центре временно проживают 15 человек. Лишь двое из них считаются нетрудоспособными. Только пятеро официально трудоустроены, но, как показывает печальная практика, это тоже ненадолго. После возвращения из мест лишения свободы (а таких среди клиентов большинство) выработанный в тюрьме тормоз дисциплины и самоконтроля срабатывает лишь в первые два-три месяца. А потом жажда свободы позволяет человеку вновь отпустить вожжи.
Мы идем по вполне уютным спальням с добротными деревянными кроватями. Телевизор, чистые душевые, комнаты приготовления и приема пищи, стиральная машина, микроволновка — все необходимое есть. Из любопытства открываю дверцу холодильника: чем питаются бомжи? Далеко не голодают. Яйца, закатки, рыбные консервы… Согласитесь, вполне неплохо при разгульном образе жизни. Поэтому и тянутся сюда как мухи на мед. Работники центра утверждают: это пока нет сильных морозов, учреждение заполнено наполовину. Как только похолодает, количество постояльцев значительно увеличится.
…На часах — половина шестого вечера. Двери центра уже распахнуты, потихоньку ко входу подтягиваются постояльцы. Среди них 44-летняя Татьяна, любительница острых ощущений, которые и довели ее до крайней черты. К моему удивлению, признается: замужем, имеет двоих взрослых детей, высшее образование, экономист-бухгалтер. Работала на денежном предприятии, где и пошла вразнос. В итоге муж выселил из квартиры, отобрал дочь с сыном. Про то, что будет завтра, думать не хочет. Тормознулась вот в ночлежке, но, говорит, ненадолго: есть покровитель, к нему переедет. Олег Каминский разбивает эти фантазии в прах: однажды Татьяну уже выселяли из центра за пьянку, она лечилась, но снова взялась за свое.
— Мы всегда готовы поддержать человека, дать ему кров, помочь с восстановлением документов и трудоустройством, — заверяют в центре. — Главное, чтобы он сам хотел вернуться к полноценной жизни. Но, к сожалению, большинство наших подопечных просто используют такую господдержку для временного отдыха от бродячей жизни, переживают здесь холода. А потом опять возвращаются в свою стихию.
