Продолжаем наш проект. В материалах цикла - то, что скрыто за судебными решениями. В каждой истории - неиспользованные варианты и цена, которую приходится платить за ошибку. Исповедь героев - это урок и предостережение. Сегодня глава десятая. О тех, кто может дотянуться до свободы вытянутой рукой, но все же еще несвободен. Об утраченных связях и вечных формулах, которые больше не работают.
Часть первая. Роковой катализатор
Кто назначает деловую встречу среди могил и крестов? Только сумасшедшие. С Анной Семенюк тем не менее мы встретились именно на кладбище. Бывший педагог, а ныне дворник, Анна Станиславовна отрабатывает здесь должок перед государством. У нее четкий график и немного свободного времени. Ничего личного: Семенюк не из числа волонтеров-стахановцев. За могилами она присматривает потому, что сюда ее направила администрация.
Мы условились сразу - "химичкой" я ее называть не буду. В русском языке такого слова нет, в криминальных и прочих неформальных словарях оно тоже отсутствует. Граждане, которые отбывают наказание в виде ограничения свободы в исправительных учреждениях открытого типа (ИУОТ), называют себя просто и без выкрутасов - осужденными. А чаще они вообще о себе не говорят, пытаясь слиться с толпой, стать частью пестрой городской жизни.
Жаргонное словечко "химия" родилось в Советском Союзе в 50 - 60-х годах прошлого века. Так тогда называли принудительные работы, часто на вредном, в том числе химическом, производстве. Жаргонизм прижился и стал термином, хотя свою суть и первоначальный смысл со временем утратил. Вредности в работе моей собеседницы никакой - разве только морально кладбище поначалу на нее давило.
Мы идем с Анной Семенюк по аллее, она держит на плече метлу и коротко рассказывает о том, как замусорила-запылила свою жизнь.
- В 1988 году я окончила политехнический институт по специальности "Инженер-педагог". Работала в училище мастером производственного обучения, вела группу наладчиков. Профессия у меня была интересная - тут и преподавание, и воспитание, и самообразование...
В 1994-м вышла замуж. В 1997 году родила сына. А в 1999-м угодила в ИК № 4.
- Был тогда, если помните, всплеск с валютой. Валютчики по всем углам стояли. Хорошие деньги можно было заработать. Вот и я решила попробовать. Работала на Юбилейной площади, выручку домой приносила приличную...
Когда за спекулянтов взялись всерьез, попалась и Семенюк. Бывшего педагога осудили к трем с половиной годам лишения свободы. В гомельской женской колонии она долго привыкала к местным порядкам. Поначалу все хотела стать птицей, выпорхнуть через решетку в прогулочном дворе, полететь домой, к сыну...
А через несколько месяцев после суда от сердечной недостаточности вдруг умер муж. Еще через месяц Семенюк получила письмо, ставшее в ее жизни роковым катализатором. То письмо запустило необратимую реакцию, едкой щелочью начало разъедать основы ее личности, привело женщину к потере того, что терять ни в коем случае нельзя.
Часть вторая. Реакция разложения
Каждый день, ближе к вечеру, Анна Семенюк вместе с десятками других осужденных к ограничению свободы держит путь к внешнему радиусу Минской кольцевой. За неприметным забором, недалеко от "Экспобела", спрятался в лесу их временный дом - ИУОТ № 51. Здесь отбывают наказание женщины-"химики" из разных уголков Минской области.
В стране несколько десятков исправительных учреждений открытого типа. Чаще они располагаются вдали от городов, в полях, условия везде разные. Женская "химия" выглядит опрятно: выглаженной, причесанной, напомаженной. Визуально она напоминает не режимный объект, а рабочее общежитие. Аккуратные клумбы у входа, на веревках сушится белье, дамы в жакетах восседают на скамейках, смотрят на нас с любопытством, дымят сигаретами.
Но звенит звонок, говорящий о том, что время перекура подошло к концу. Осужденные через дверь с железной решеткой заходят внутрь. Внимательно смотрит на них дежурный милиционер. Пересчитывает. Вернулись все.
- Это только несведущему может показаться, что ограничение свободы означает вседозволенность, - предупреждает начальник учреждения Наталия Беленкова. - Вся жизнь осужденных построена на основе строгого распорядка дня. В зависимости от графика работы - а все женщины трудоустроены в организациях города - им отведено определенное время на дорогу к общежитию. Если кто-либо опоздает, пускай даже на час, и об этом не сообщит, сразу же объявляем в розыск.
Помимо распорядка, имеются и другие ограничения. В общежитие нельзя проносить колюще-режущие предметы, алкоголь. Являться сюда пьяным, разумеется, тоже нельзя. Тех, кто выпил, сразу же везут на освидетельствование. Пьянка для "химиков" - серьезный прокол с далеко идущими последствиями.
- Выход из корпуса у нас строго по разрешению, - уточняет Н.Беленкова. - Те, кто зарекомендовал себя положительно, могут получить право на короткий "отпуск".
Анна Семенюк в ИУОТ на хорошем счету и в отпуск собирается на следующей неделе. Она продолжает свой рассказ:
- В письме, которое пришло в колонию, сообщалось: я лишена родительских прав. Для меня это стало шоком. Я не могла понять, за что. Ведь никогда не выпивала, любила своего сына, так хотела к нему вернуться, жила этой надеждой. А ее у меня отобрали.
Родственников, которые могли бы приглядеть за малышом, не нашлось, и сына Семенюк забрали в интернат.
В колонии моей собеседнице жилось неплохо, если так можно сказать про условия несвободы. Когда-то она окончила музыкальную школу, поэтому в ИК играла на аккордеоне, участвовала в самодеятельности, пела и танцевала. Один год ей сняли по амнистии. Пришло время начинать новую жизнь, бороться за ребенка, пытаться его вернуть...
Так казалось мне, пока Анна Станиславовна шуршала по асфальту метлой, собирая из-под крестов сигаретные бычки. Я был готов выслушать слезную историю о том, как мать-одиночка, пытаясь обеспечить любимого сына всем необходимым, вкалывала день и ночь. Как ее, бывшую зэчку, не хотели брать на работу, что денег отчаянно не хватало, и что в конце концов ей пришлось снова нарушить закон. А прокуратура и суд проявили гуманность, вошли в положение и вместо лишения свободы назначили женщине "химию"...
Но ничего подобного я не услышал. Анна Семенюк выбрала для себя путь другой - попроще. Стандартная жизненная формула, согласно которой ради своего ребенка мать перевернет мир, в ее случае не сработала.
Часть третья. Тяжелые элементы
В ИУОТ-51 контингент сложный, как и само понятие женской преступности. Много опустившихся дам с лицами беспробудных пьяниц. Есть и интеллигентки с "экономическими" статьями. Все они, от бомжа до бывшего главбуха, обязаны трудиться, чтобы возмещать иски. Государству дамы задолжали серьезно.
Ядро ИУОТ - "обязанные" мамаши, у которых забрали детей и которые долгое время не платили по счетам. На детей они, как правило, плевали - что на свободе, что теперь, на "химии". Но здесь они хотя бы работают, оправдывая смысл существования.
- Невозможно привить материнские качества человеку, который полностью деградировал, - считает Наталья Беленкова. - Многие с синдромом хронического алкоголизма, им тяжело контролировать себя, ведь доступ к соблазнам не перекрыт. Как и мы с вами, они могут по дороге на работу или обратно зайти в магазин. Некоторые продолжают злоупотреблять. Боремся с этим как можем.
Исправпроцесс в ИУОТ идет по стандартной схеме: вечера отдыха, походы в библиотеки, беседы с психологами, встречи с писателями. Свободное время осужденные проводят по-разному - разгадывают кроссворды, смотрят телевизор, вышивают и вяжут. Но не детям варежки и шапки, а все больше для себя.
Раз в год опустившихся матерей вывозят на рандеву с ребятами из детских домов. Чувство стыда у некоторых родительниц вспыхивает, но быстро угасает. Те, у кого по 4 - 5 брошенных детей, и вовсе смотрят на ребятню лениво, безразлично, как на питомцев в клетке зоопарка.
Не знаю, была ли на такой экскурсии Анна Семенюк, но мой вопрос о сыне загнал ее в тупик. Хотя был он простым, без подвоха:
- Что вы сделали, чтобы вернуть своего ребенка?
Семенюк надвинула бейсболку на лоб, попытавшись спрятать глаза. Ответ для нее мучителен.
Часть четвертая. Свободная радикалка
Крохотные кухоньки, жилые секции, актовый зал и помещение для молитв - мирок "химиков" довольно тесен. Обошли его мы за несколько минут, остановились лишь однажды. В большой комнате на тридцать коек, где пахнет потом и духами, а у кроватей, застеленных цветастыми покрывалами, стоят тапки и "шпильки". Внимание привлекла открытая книга на тумбочке. Кто-то читал роман с символичным названием "Будь рядом".
- Представляете, это случилось 1 марта, в первый день весны! - еще одна моя собеседница, Инесса Захарова, лихо рассказывает о своей по-киношному витиеватой судьбе. - Я шла по улице и встретила его. Красивый, солидный, он мне сразу приглянулся, а потом и мама одобрила выбор. Какое шикарное предложение он мне сделал! А потом мы сыграли свадьбу. Скромную, но очень душевную. Я никогда не забуду, как муж надевал мне на палец золотое кольцо...
Инесса Захарова вышла замуж в ИК-4, где отбывала свой третий срок по статье "Злостное хулиганство". А кольцо через два дня, отведенных на свидание, девушке пришлось снять - в колониях украшения не положены.
Захарова - девушка решительная. Минчанка, из хорошей семьи. Хроника ее ошибок загадочна.
Первый раз в милицию Инесса попала в школе - за наркотики. Отбыла наказание в петриковском спецПТУ. Освободилась и снова угодила в историю - украла мобильный телефон. Говорит, что без особой цели, мобильник просто "плохо лежал".
Что ж, спишем на переходный возраст. Тем более что после срока Захарова взялась за ум, поступила в колледж, потом устроилась в известный медицинский центр инструктором по гимнастике для беременных. Встретила молодого человека, которого полюбила... А потом что-то снова с ней произошло, будто подменили человека.
- Не собираюсь себя оправдывать - виновата. Я была пьяна, но не настолько, чтобы утратить над собой контроль. Вместе с подругой мы сидели на скамейке. Рядом сидела девушка, примерно моего возраста, только повыше. Подруга ее зацепила - по мелочи, ни за что. Вспыхнула потасовка, я вступилась, не разбираясь, кто прав... Ту девушку мы в итоге избили. Ничего серьезного - сломанный телефон и "легкие телесные". Тем не менее это хулиганство, да еще совершенное группой лиц, а я - рецидивистка. Дали мне пять лет.
Часть срока Захарова отбыла в гомельской ИК. Моральный вред возместила, наказание ей суд заменил на более мягкое. Хотя мягкой "химия" девушке поначалу не показалась.
- Не могла прийти в себя, ведь привыкла к совсем другому ритму: подъем, фабрика, мероприятия режимного плана, отбой. А здесь вроде бы учреждение исправительное, но в то же время я езжу на автобусе, вижу маму почти каждый день, регулярно разговариваю по телефону с мужем. В первые дни это было дико. Казалось, что эту свободу у меня должны вот-вот отобрать.
Часть пятая. В кислотном осадке
Перед праздниками женская "химия" превращается в большой салон красоты. Дамы наводят марафет. Свободой, пусть и ограниченной, они дорожат, а жить стараются одним днем. Типичный для осужденных подход...
- Чтобы вернуть сына, мне нужно было устроиться на госпредприятие, - находит, наконец, что ответить на мой вопрос Анна Семенюк. - Скажу вам честно - не хватило духу. Мне было стыдно, что я алиментщица, что за мной летает исполнительный лист. А в дворники идти не хотелось. Поэтому работала неофициально, на рынках. И алименты не платила.
С сыном мать общалась. Навещала его в интернате. Но чтобы начать сначала, погасить задолженность и забрать мальчугана домой, сил в себе так и не нашла.
В 2008-м государству надоело ждать, пока Семенюк решит, нужен ей ребенок или нет, - и свободу ей ограничили. Теперь она здесь, за внешним радиусом кольцевой, на самой обочине жизни. Работать на кладбище согласилась сразу - тут никто не увидит и никто не осудит. Разве только барельефы на памятниках, да и то - беззвучно, про себя.
- Привыкла уже, хожу по кладбищу, как по парку. Птицы поют, белки скачут по деревьям, цветы повсюду...
Как легко, получается, "привыкнуть". Даже к тому, что материнское чувство - сон.
- Я не знаю, как он ко всему этому отнесется, когда вырастет... Когда сын был совсем маленьким, то спрашивал у меня - скоро ты меня, мама, заберешь? Я отвечала - потерпи... Сейчас ему 13, он живет в детском доме семейного типа. Там десять детей, хорошие условия. Когда у меня получается, мы ходим с ним в парк, на каток. Вместе провели майские праздники. С опекунами, то есть приемными родителями, отношения хорошие. Они не запрещают нам общаться. Сын называет их тетей и дядей, а меня - мамой.
Вот-вот Семенюк освободится. Говорит, что будет работать, постарается все же расплатиться по счетам. Сделать это непросто: слишком большой осадок проблем, неразрешенных и запущенных, остался у нее.
Информация к размышлению
Разговоры об эффективности ограничения свободы возникают регулярно. Основная проблема - значительное количество осужденных уклоняется от отбытия наказания. В Генпрокуратуре, например, убеждены - назначать "химию" надо лишь тем, кто желает работать, кто от труда не отвык. Индивидуализация - вот чего порой не хватает судам при назначении этого наказания.
Размышление к информации
Есть и другие обстоятельства, влияющие на эффективность "химии". У Анны Семенюк, например, задолженность по алиментам сейчас составляет около 4 миллионов рублей. А ей ведь нужно оплачивать и текущие расходы на содержание (за коммунальные услуги в ИУОТ каждый платит сам), и как-то существовать, покупать продукты. Это непросто.
Именно поэтому некоторые "химики", которым не особо хочется вкалывать, сознательно идут на нарушения. Они мечтают вернуться в колонию, где крыша над головой и трехразовая бесплатная кормежка. "Ухожу на 415-ю", - говорят они о статье УК, по которой за уклонение от отбытия наказания в виде ограничения свободы назначают более строгое наказание.
И действительно - уходят. Вот недавно в республиканский розыск объявили гражданку с 7 судимостями. Тянуть лямку в комендатуре ей надоело. Осужденную нашли, теперь ее дело передано в суд, и она этому только рада.
- Тем не менее при желании неплохо заработать - а значит, решить все долговые проблемы вполне реально, - комментируют в администрации ИУОТ-51. - Есть у нас осужденные, которые, даже работая дворниками, получают под два миллиона. Сейчас наладили контакты с МАЗом, там тоже обещают неплохие зарплаты. Стараемся поддержать женщин, помочь им выбраться из замкнутого круга. А перспективы у этого вида наказания все-таки есть. Вот даже в России, где "химию" давным-давно отменили, собираются ее возродить.
Часть шестая. Формула превращения
В планы минских властей расположенное в "лакомом" месте ИУОТ-51, наверное, не вписывается. Хорошо, если бы это учреждение действительно снесли - но не из-за конфликта интересов, а за ненадобностью. Это произойдет, когда родители перестанут спекулировать своими детьми, а формула материнства снова заработает. То есть ждать еще долго.
- Каждый человек достоин своих проблем. Вот если бы начать все сначала, - философствует Анна Семенюк. - Хотите меня судить? Ваше право. Как говорит один мой приятель, не страшно падать, страшно не встать. А я попробую подняться и сына все-таки верну.
- Будущее? У меня было время подумать. Я поняла, что жизнь только начинается, - оптимистична и Инесса Захарова. - Работаю на обувной фабрике разметчиком деталей. Очень хочу ребенка, непременно - сына. Уже придумала, как его назову - Никодимом или Наумом. Я видела и в колонии, и здесь многих женщин - наглых, гордых, безразличных, разных. Я хотела бы им сказать - если у вас есть хоть малейший шанс выровнять судьбу и вернуть своих детей, держитесь за него. А в тюрьме женщине быть нельзя, у тюрьмы лицо неженское.
- А какое лицо у "химии"? - спрашиваю у нее напоследок, не особо рассчитывая на внятный ответ.
- Она безлика. Мне кажется, это перевал, когда еще ничего не потеряно, когда можно начать сначала.
"Нахимичили" эти две женщины порядком, и в другом случае я бы просто пожал плечами - мало ли в мире бесперспективных надежд. Но рядом с комендатурой, представьте себе, впервые за долгие годы распустилась сирень. И мне захотелось поверить, что свой перевал мои героини все-таки преодолеют.
