В Белорусском государственном театре кукол прошла премьера спектакля «Птицы» по произведению «отца комедии» Аристофана в постановке главного режиссера Алексея Лелявского. Как всегда, от взрослых спектаклей минского театра кукол интеллектуалы ждут некой эмоциональной встряски или даже хорошенькой взбучки. И они ее получили в полной мере. «Птицы» Лелявского — спектакль дерзкий, агрессивный, лихо закрученный, совсем не заискивающий перед зрителем и довольно цельный в своей разнузданности. Несмотря на то что на сцене стоят античные колонны, один из актеров выдает запилы на электрогитаре, яичницу жарят на сковородке, а ближе к финалу появляется вполне себе современная мебель в стиле хай–тек. Античность тут довольно свободно перетекает в условную современность, а пафосный античный говорок сдобрен хорошей порцией крепких словечек. И даже если актеры порой ограничиваются лишь намеком на них, все равно в эти моменты в зале происходит заметное оживление — во дают! Две дамы постбальзаковского возраста, сидевшие рядом, минут через тридцать — сорок не выдержали, как им показалось, такого надругательства над «отцом комедии» и покинули зрительный зал.
Конечно, «Птицы» Лелявского совсем не какие–нибудь «Небесные ласточки», во время просмотра надо поработать серым веществом. И перед тем как идти на «Птиц», следует не праздно чахнуть над куриными крылышками где–нибудь в KFC, а хотя бы минимально освежить в памяти литературный первоисточник, посмотреть предыдущие спектакли Лелявского, чтобы въехать в его эстетику, ну и до кучи, или, как говорится, для общего развития, посмотреть триллер Альфреда Хичкока «Птицы». Прямых аналогий с шедевром «отца фильмов ужасов» тут нет, но картина поможет создать нужное настроение перед просмотром. Коготок увяз — всей птичке пропасть.
К «Птицам» относительно недавно в постановке «Небесные странники» обращался режиссер Марк Захаров, соединяя Аристофана с рассказами Чехова. В образе птиц там вырисовывались бестолковые представители светского общества, готовые заклевать любого своим длинным языком, чувствующие себя комфортно только в стае. В спектакле, который, кстати, недавно приобрел другое, пожалуй, более кассовое и знакомое со школы название «Попрыгунья», было сконцентрировано столько желчи и горечи по отношению к современникам, что героев можно сравнить только с персонажами абсурдистских миниатюр итальянского писателя Луиджи Малербы «Башковитые курицы». Например, такой: «Одна курица–декадентка как–то вечером залюбовалась на закат и потом, вернувшись в курятник, произнесла ставшую знаменитой фразу: «Ах, до чего красив закат!»
Спектакль Лелявского в желчи ни итальянскому классику, ни версии Захарова не уступает. Два главных героя мечтают построить идеальное свободное государство, где бы могли счастливо жить люди и птицы. Но, как это часто бывает, красивая идея терпит крах. «...Ибо каждый стремится быть сначала вторым после первого, потом равным первому, и, наконец, главным и выше первого», — как написано в цитате из английского философа Томаса Мора на программке. В этом утопическом и счастливом мире появляются свои законы и свои проблемы. И тут уж режиссер проявляет все богатство своей фантазии. Куриную тушку начинают разделывать ножом прямо на авансцене, на раскаленной сковородке жарят яичницу, так что дух этого блюда идет в зал. Появляется забор в виде огромной сетки, которой герои хотят отгородиться от всего остального мира... Идеальный мир все больше начинает напоминать банальную птицефабрику, где выращивают бройлеров на убой. Еще больше кафкианскую атмосферу в «Птицах» нагнетает музыка Леонида Павленка из группы «Нагуаль», видеоряд, изобретательная актерская пластика, вопли в «матюгальник», который используется очень активно. Играют тут, кстати, только мужчины–актеры, как и было заведено в древнегреческом театре. Вот и у Лелявского получился довольно жесткий и мужской спектакль без сантиментов. Месседж режиссера считать легко: пока вам льют в уши красивые слова, поглядите вокруг — не приготовили ли уже для вас сковородку.
Добрый зритель в 9-м ряду.
Советская Белоруссия № 242 (24872). Вторник, 15 декабря 2015
