Вы когда–нибудь застревали в лифте? Я — много раз. Вроде бы рядовое и распространенное приключение в жизни горожанина. Нажал кнопку, кабинка спустилась или поднялась, двери раздвинулись, шаг в глубину, кнопку нажал и поехал. А потом случается это самое «вдруг». Какой–то гул странный, скрежет, хруст противный... Мягкий щелчок — и кабинка зависает в лифтовой шахте, между небом и землей. Хорошо, если на лестничной площадке, но по закону подлости чаще между этажами.
В последний раз именно так и получилось, я застрял между пятым и шестым, да и свет погас. В лифте, конечно, можно жить и даже довольно долго. Особенно если при себе иметь запас необходимых продуктов. Но ни воды, ни сухарей с шоколадом в наличии не имелось. Алгоритм действий обычный. Начинаешь дергаться, в кромешной тьме стены ощупываешь, кричишь, зовешь на помощь, да только можешь и не докричаться. Сначала голосом бодрым, даже веселым и беспечным взываешь, а потом голос меняется... Вы скажете, что можно вызвать спасателей, позвонить в службу — и приедут специально обученные люди. Можно, только темно, это во–первых, а во–вторых, когда я посветил телефоном, чтобы узнать, по какому номеру ангелов вызвать, то увидел, что все черные цифры и буквы на металлической плашке, к стенке привинченной, безжалостно содраны. Может, кто–то нервный ключом поработал, может, монеткой, а может, зажигалкой. Хорошо, что я клаустрофобией не страдаю, темноты не боюсь... А если бы на моем месте оказался ребенок, старушка, дочка, жена? Нет радости в таком приключении. Увидел бы того, кто жизненно необходимый номер от нечего делать сковыривает, стирает, так голову бы открутил. Не посмотрел бы, что ребенок. Этими мыслями и пришлось себя утешать в темной и тесной кабине. Да и воздуха как–то стало не хватать...
Выбрался я из лифта с помощью соседа. Отдышался. Решил по парку пройтись. Знаете, сквер, где бронзовый памятник пионеру–герою стоит? Да, Марату Казею! Иду по набережной — жизни радуюсь, на небо удивляюсь, на уток городских любуюсь. Они теперь парами — весна... Летают над рекой и парком. В самый последний момент, нога уже зависла над проломом в асфальте, остановился. Прямоугольный, аккуратный пролом. Глубокий. В такой влетишь, и нога точно сломается, хрустнет, как прутик тонкий. Будешь потом в гипсе полгода жить, на костылях передвигаться. Кто, зачем, для чего чугунную решетку с колодца ливневой канализации убрал? Здесь же парк — дети бегают, велосипедисты носятся, школьники на роликах и скейтах гоняют, влюбленные ходят, под ноги не глядят.
Что я мог сделать хорошего, то и сделал. Нашел под каштанами ветку большую, воткнул в яму, чтобы люди издали опасность заметить могли, и дальше пошел. Так на реке мель отмечают. Настроение от доброго дела, скрывать не стану, улучшилось. Правда, уже не до неба весеннего и ясного стало — под ноги смотрю, горьким опытом наученный.
И тут, потеряв бдительность, пугаюсь в третий раз за вечер. Прямо в ноги, сзади, бросается огромадный пес. Глазки красные, маленькие, как кровью налитые. Естественно, собака без намордника. Рычит, слюни до земли, смотрит на меня совсем не дружелюбно. Я стою, пошевелиться боюсь. Такой пес запросто меня победит, в лучшем случае уж точно одежду порвет, а меня инвалидом сделает. Первая мысль — про бешенство, а вторая — про уколы в живот. Слышал, что очень болезненные. Хозяйка с горочки мою оторопь увидела и голосом ласковым объясняет, что ее Арчик меня не укусит, что он добрейшей души животное. Что он детей любит и взрослых не трогает. Подошла и давай к ошейнику поводок крепить. Улыбается, а я стою молча. Слова злые подбираю. Может, миляга Арчик мое волнение почувствовал, рычать начал, а глазки кроваво–красные глядят на меня как на врага...
Женщина еще долго говорила, какой ее пес добрый, умный и пушистый, но намордник на него так и не надела. Словно животное оскорбить боялась.
Вроде мелочи все эти приключения, прописные истины, о которых и писать не стоит. Я и не писал бы, да только очень они, мелочи, жизнь людям портят.
Советская Белоруссия №65 (24448). Вторник, 8 апреля 2014 года.
