На преддипломную практику я приехал на родную киностудию «Беларусьфильм». Заместитель директора киностудии Владимир Ефимович Горбачев сказал мне: «Видел, в приемной сидит парень с девушкой. Это зять Павленка с женой. Мы его запускаем с фильмом. Он после института культуры. Пойдешь к нему в группу, поможешь сделать картину. Отработаешь у него, запустим тебя с дипломной работой. Понял?» Козе понятно, что шансов попасть на практику к ведущему режиссеру киностудии у меня уже не было. В съемочную группу зятя Павленка, Саши Пологова, собрали лучшие кадры киностудии. Сценарий у него был по рассказу Владимира Короткевича «Красный агат». Мы, группа, сидим в комнате, заходит молодой режиссер–постановщик Пологов, снимает трубку, звонит в Москву: «Папа, у меня фильм называется «Красный агат», а мне дают черно–белую пленку! Что мне делать?» Пологов немного послушал, положил трубку и вышел из комнаты. Через полчаса все узнали, что фильм «Красный агат» будет сниматься в цвете. Еще бы, сам Павленок, заместитель председателя Госкино СССР, который принимал все фильмы, со всех киностудий Союза, распорядился.
Отработав на фильме «Красный агат» подготовительный период, я поехал во ВГИК сдавать госэкзамен. Со мной сдавал мой сокурсник из Португалии Антонио Драго. Антонио первым пошел отвечать. Ему достался вопрос о классовом обществе. Симпатичный, с добрыми улыбающимися глазами, Антонио смотрел на преподавателя и будто не понимал, что от него хотят. Преподаватель выждал паузу:
— Ну, Драго, отвечай, какие есть классы?
Антонио оживился. «Есть рабочий класс!» — вспомнил он и замолчал.
—Ну, еще, — выжидательно подбодрил преподаватель.
— Интеллигенция, — с легким акцентом сказал Антонио.
— Интеллигенция — это прослойка общества, — поправил преподаватель.
— Да, прослойка! — согласился Антонио.
В результате преподаватель сам ответил на все вопросы, а Антонио только соглашался или отрицал, исходя из ситуации. Наконец преподаватель отпустил Антонио, поставив ему «удовлетворительно». Ненамного лучшим образом блеснул на экзамене и я.
После госэкзамена я встретил мастера нашего курса Игоря Васильевича Таланкина.
— Пока не сдашь сценарий дипломной работы, никуда не поедешь, — сказал Таланкин.
Ослушаться я не мог. Таланкин уже отчислил четверых моих сокурсников за «хвосты». Я позвонил в Минск, сказал, что не могу продолжить работу на фильме «Красный агат», и приступил к работе над дипломным сценарием.
— Сбежал с «Агата»? Теперь сам выкручивайся со своей дипломной работой! — сказал заместитель директора киностудии Горбачев, когда я вернулся в Минск на «Беларусьфильм».
Я принес сценарий главному редактору киностудии Алесю Осипенко. Глянув на титульный лист, он спросил: «Это что?»
— Сценарий моей дипломной работы, — ответил я.
— Вижу и читать умею. Сам написал! Зачем?! — возмутился редактор.
Я пояснил, что этот материал я хорошо знаю и хочу снять фильм о сельской жизни. Сценарий утвержден моим мастером и кафедрой и это моя дипломная работа, по которой будут судить обо мне как о режиссере.
— Приходи в пятницу на редколлегию, — сказал главный редактор.
На редколлегии сценарий разнесли в пух и прах. Дошло до абсурда: «А почему у тебя лошади живут в конюшне?» — спросил главный редактор, задававший тон обсуждению. Я понял, что дело пахнет керосином, попытался отшутиться:
— Конечно, вы правы. Лошади должны жить в скворечниках.
Несколько раз я переписывал сценарий уже вместе со сценаристом Володей Лобановым, моим товарищем по ВГИКу.
— Что это за выражение у вас в сценарии: «Сокровенный ты мой человек!»? — спрашивала одна из членов редколлегии.
После этого Володя плюнул и уехал в Москву. В этой рутине прошло полгода. Дело застопорилось намертво. Я звонил, писал во ВГИК с просьбой о помощи, но это было как мертвому припарки. Киностудия жила по своим законам.
Мне припомнилась встреча во ВГИКе с Василием Шукшиным. Аудитория забита студентами до отказа. Знаменитый Шукшин, смущаясь, зашел в аудиторию, бочком сел на стул и как–то односложно и нервно отвечал на наши вопросы. В конце Василий Макарович сказал: «Придете на студию, все сами увидите!» Стало понятно, что даже Шукшину сложно работать.
В коридоре я встретил художественного руководителя киностудии патриарха белорусского кино Владимира Владимировича Корш–Саблина.
Старик был в курсе всех студийных событий.
— Что надулся, подумаешь, пощипали немного! Скажи Горбачеву, пусть запускает, — походя сказал Корш–Саблин.
Все разрешилось так просто. Меня запустили с дипломной работой. А через несколько месяцев я стоял у гроба Корш–Саблина. Назначенный новый худрук Виктор Тимофеевич Туров решил взять надо мной шефство. Ему понравился материал моего фильма. С энтузиазмом, на правах худрука, Туров стал править фильм по–своему. Я сопротивлялся как мог, стоял на своем. Произошел конфликт, который дошел до ВГИКа и инстанций Госкино. После такой головомойки, с репутацией скандалиста, я поехал во ВГИК на защиту дипломной работы.
После защиты председатель госкомиссии — всеми любимый, знаменитый кинорежиссер Леонид Иович Гайдай — спросил: «Что ты им сделал и что за тяжба была с «Беларусьфильмом»? Я полчаса доказывал комиссии, что твой фильм заслуживает отличной оценки, а они: «Больше «четверки» нельзя». Не переживай, оценка не главное — главное, что ты снял хороший фильм. Удачи тебе!» — напутствовал меня мастер комедии.
Советская Белоруссия №64 (24447). Суббота, 5 апреля 2014 года.
