Простые вещи

— Мама, почему дядя такой грязный?

— У него нет дома, ему негде вымыться.

— Давай же заберем его к нам домой, пусть он помоется.

В четыре года любой ребенок готов собрать домой всех приблудных котов, вымыть и накормить всех собак, бомжей, осчастливить всех попрошаек и защитить всех обиженных.

Он все еще узнает. О несправедливости мира больших людей, о жестких правилах игры, но пока его доброта всеобъемлюща. Как сохранить ее? Как объяснить ребенку, что такое совесть, душа, жизнь, смерть, богатство и бедность? Как не спугнуть эти тонкие движения детской души?

Простые, казалось бы, вещи. На многие из них ответы будут даны вопреки нашей воле и нашему желанию. Но как же не хватает слов, как разбегаются мысли, когда ищешь ответ на наивный детский вопрос: «А почему дядю никто не жалеет, ему же плохо?» Дядя, которому «плохо», пребывает в алкогольной нирване и сидит в луже на рынке. И уж совсем язык прилипает к нёбу, когда отвечаешь на наивное: «А ты тоже умрешь? И я?» Господи, ну кто бы сделал это за нас! — думает, наверное, в такие минуты каждый родитель. Надо ли объяснять ребенку, что когда–нибудь все–таки умрут и мама, и папа, и даже он сам? Наверное, надо. Но каждое слово надо десятки раз взвесить. «Смерть — это когда тебя просто выключат, как телевизор. Не будет ни цвета, ни звука», — объяснила как–то моя подруга своему сыну. На ребенка это произвело сильнейшее впечатление. В своем юном возрасте он впал в настоящую депрессию — зачем есть, если все равно тебя выключат? Дело закончилось занятиями у детского психолога. Только после того, как ребенку смогли объяснить некие религиозные постулаты о том, что жизнь после смерти не заканчивается, он немного успокоился.

Непростой разговор для родителей. Но об этом не поговорит за вас ни воспитатель детсада, ни детский психолог, ни кто–то еще. Психологи советуют не лукавить, не рассказывать, что все будут жить вечно и в жизни все будет только хорошо.

— Многое определяет ментальность, — говорит детский психолог Наталья Журавлева. — В нашем обществе принято до поры до времени ограждать ребенка от осознания того, что жизнь рано или поздно заканчивается. А вот в Японии, где изначально восприятие смерти совсем другое, в дошкольных учреждениях, начальных классах школ предусмотрены даже специальные занятия, на которых с детьми говорят о смерти.

С ними надо говорить о смерти и сострадании. Чтоб потом не было мучительно больно. Не скрывайте от чада, что в жизни есть страх, кровь, боль. Ребенок, выросший в искусственном мире, не имеет представления о том, чего нужно бояться. Он просто вырастет равнодушным — не только сам не будет бояться, но и не станет тревожиться за других. Так, у детей пьющих родителей чувство страха снижено. У них невысокая эмоциональная чувствительность, чувства мимолетны, интересы неустойчивы. Побочные, так сказать, эффекты рано включенного инстинкта самосохранения.

Пытаясь найти ответ на то, как объяснить ребенку простые и сложные вещи о жизни, я перевернула немало литературы, расспрашивала подруг–психологов. Немало полезного, но в общем традиционного — учить сострадать надо личным примером. Только тогда ребенок сможет понять: то, что происходит с дядей на рынке, происходит не в другом мире. Впрочем, как и то, что одной добротой всю несправедливость мира не перешибешь. Все просто. Но разговор о таких вещах всегда будет труден. Впрочем, один совет психолога мне понравился особенно: если ребенок делает попытки социальной адаптации — задает вопросы о жизни и смерти, сострадании, совести, прочих не слишком объяснимых, но жизненно необходимых вещах — читайте ему сказки. В большом количестве. Все, что есть в доме. Эти маленькие модели бытия лучше самых высокопарных объяснений помогут малышу сформировать знания о мире, о взаимоотношениях в нем. Читайте вслух и обсуждайте с малышом, отчего умерла андерсеновская русалочка, согрелась ли девочка со спичками, да и, в конце концов, почему принцесса Фиона изменилась ради Шрэка.

Litskevich@sb.by