Судьбу архитектора ему напророчили воспитатели детского дома в Санкт-Петербурге, в который еще в конце девятнадцатого века годовалым мальчишкой попал дедушка Николай Федорович. Нашли младенца в городе, значит, быть городским — Градовым. Предки Юрия Михайловича городов и весей не строили, хотя след свой в истории оставили: отец в составе Третьего Белорусского фронта участвовал в освобождении Орши, Лиды и Минска. Он родом из села Вогнема Кирилловского района, да и мать из тех же мест. А будущий архитектор родился в Череповце.
— Череповец, Белозерск, Кирилло-Белозерский монастырь… Все эти необозримые пространства — уникальный духовный центр, — начинает экскурсию Юрий Михайлович. Своему происхождению он уделяет особое внимание: там знакомые с детства пейзажи, фрески Дионисия из Ферапонтова монастыря, Псков на реке Великой, война, эвакуация…
Затем на нашем пути Московский архитектурный институт, его преподаватели — Белопольский, Мезенцев, Рубаненко, Уллас, им низкий поклон от ученика.
После Москвы в жизни Градова был Фрунзе:
— Приехал оттуда к нам в институт «вербовщик»: нужны десять архитекторов. Дескать, через два месяца сдается новый дом и каждый получит по квартире. Мы и поехали. Для работы был огромный простор, участвовали во всесоюзных конкурсах. Но жилье мы так и не получили. Решили разъезжаться.
Возвращаться в Москву молодой архитектор не думал, его тянуло к простору, к большой широкой реке Днепр, в Киев. По дороге остановился в Минске. Здесь и остался. Недолго поработал в «Белгоспроекте», перешел в «Минскпроект», был первым главным художником Минска.
Архитектор должен уметь делать все. Это творческое кредо зодчий доказал всеми своими многогранными работами: проект детальной планировки и исторической застройки центра Минска, здания МИДа, Дома журналистов и Дома прессы, памятники Янке Купале и Якубу Коласу, экипажу Гастелло, мемориальные ансамбли «Хатынь», «Прорыв», «Шуневка»... Да разве их перечислишь. Все объекты нашего юбиляра имеют общую доминанту — пространственное звучание.
— А вот это я в 1968 году, снимал сам Владимир Мусаэльян, личный фотограф Брежнева, — фотография действительно хороша. Оказалось, такой высокой чести Градов удостоился вместе с еще двумя десятками людей, попав в книгу «Звезды первой величины». Листаем ее: действительно, вслед за Юрием Гагариным очерк о нашем герое и его товарищах — Леониде Левине и Валентине Занковиче. — Смотрите, еще интересный кадр: мы втроем склонились над чертежами. Сложная была работа, по две пачки сигарет в день выкуривал. А теперь «Хатынь» живет своей жизнью…Юрий Михайлович признается, что и у архитекторов тоже бывают творческие просчеты. В «Хатыни» один из них — подняли босого старика Каминского на пьедестал. А ведь изначально он стоял на плите, символизирующей дорогу смерти. Градов еще говорит о необходимости сделать зрительную перемычку из зелени на последнем повороте к комплексу, но в целом соглашается: да, ансамбль, у которого в этом году свой юбилей — 45 лет со дня открытия, и сегодня выдерживает испытание временем, сохраняет современное звучание:
— Секрет в том, что мы нарушили обычное композиционное построение произведения искусства. Будь то роман, кинофильм или песня, кульминация обычно наступает в конце. А мы с нее — места трагедии — открываем мемориал.
А вот перед нами «Літаратура і мастацтва» за 1970 год. Заголовок — «Высшей награды удостоены», рядом — около двух десятков хорошо знакомых лиц: Людмила Зыкина, Сергей Михалков, Вячеслав Тихонов, Марис Лиепа… Градов. Все они удостоены Ленинской премии.
Архитектор вдруг вспоминает, что до «Хатыни» они с Левиным и Занковичем сделали еще одну знаковую работу — «Катюшу» в Орше.
— За одну ночь придумали ее, — вспоминает. — Получился интересный образ: боевую машину — «катюшу» — заковали в металл и таким образом превратили в памятник. А сейчас… — видно, что Градов очень огорчен. — После реставрации «потеряли» белый цвет — разрушили идею.
— А за выставочный комплекс на улице Янки Купалы сердце не болит? Ведь это ваше детище вообще собираются снести? — забегая вперед, спрашиваю.
Ответ неожиданный:
— Это здание могло быть более интересным, сохранился макет, который предлагался первоначально. На то время это был крутой авангард. Фокус в чем? Трехметровые фермы предлагалось вынести за пределы здания — на крышу, так оно получалось более элегантным, задумали V-образные колонны, вход в павильон по пандусу, без лестниц. Однако руководство побоялось: так никто не делает. И лишь в 1977-м Центр Помпиду в Париже «выбросил» все конструкции за пределы здания… Я и сегодня сожалею, что тот проект не реализован. Мне уже не очень больно, если его и разберут... Мы продолжаем нашу экскурсию. Среди акварелей и рисунков еще один нереализованный проект. У Юрия Михайловича даже сохранился «Вечерний Минск» за 31 января 1978 года, где рассказывалось об одном из самых красивых объектов, который должен был украсить столицу. Читаем: «Парковая магистраль ( проспект Победителей. — Авт.) обогатится еще одним оригинальным сооружением.
В районе парка Победы появится Дворец семейных торжеств». Рядом — фото действительно оригинального здания в виде сказочного цветка. «Интриги, интриги…», — махнул рукой архитектор: не захотел выносить сор из избы.
С большим интересом Юрий Михайлович рассказывает об ансамбле на площади Якуба Коласа. Казалось, что было сложного в том, чтобы «посадить» рядом скульптуру поэта и героев его произведений?
— В начале семидесятых площадь «сваливалась» к трамвайным путям, получалось, что машины наслаивались на скульптуры. Я предложил поднять рельеф, посадить березовую рощу, три дубка привезли с родины поэта — из Николаевщины.Одну из первых станций Минского метрополитена — «Площадь Ленина» — также было доверено делать Градову и его товарищам. Архитекторам пришлось нелегко. Не потому, что работа была незнакомой, просто соревновались с москвичами: в «Мосметропроекте» бесконечно устраивали советы, искали у минчан изъяны. Но в итоге их признали, высоко оценили находку — разместить свет в запретной зоне над путевыми стенами. Так еще никто не делал.
— Сейчас путевые стены заклеили рекламой. Так делать нельзя! «Немига» — вообще уникальная станция. При строительстве попали на раскоп Минского замчища. Работы были остановлены. Думали, что станции в этом месте вообще не будет. Потом совместно с «Минскметропроектом» нашли решение: сделать двухэтажную станцию. В Москве лишь в этом году реализовали аналогичную идею.
Значительную часть территории на своей выставке Градов отдает молодым ребятам. Уже много лет он профессор кафедры искусств Государственного института управления и социальных технологий БГУ. Юрий Михайлович с гордостью демонстрирует проекты своих учеников: вот такой может стать площадь Независимости, вот так может заиграть кинотеатр «Центральный»…
Но вернемся к творчеству юбиляра. Печальная страница: Московское кладбище. Архитектор замечает, что с каждым годом захоронения все ближе подступают к забору, надо что-то делать. «Что-то» — это мягко сказано. Наш герой имеет на этот счет конкретные соображения. А пока молча почтим память тех, кого сегодня рядом нет. Сергей Притыцкий, Петр Машеров, Михась Лыньков, Павел Кормунин… На этом кладбище более десятка памятников, воплощенных в жизнь по задумке Градова и его коллег-скульпторов. С кем-то из этих людей был близко знаком, с кем-то лишь понаслышке. Но один человек ему особо дорог — скульптор Владимир Жбанов. Это тоже отдельная страница жизни, почти десять лет трудились рука об руку.
— В моем творчестве две вершины: «Хатынь» и «Звездочет» — тронный зал на Площади Звезд, который мы сотворили с Володей в Могилеве, — завершает экскурсию архитектор. — Я несколько раз был на волоске от смерти, но ангел-хранитель меня бережет. Для чего? Вероятно, должна появиться и какая-то третья вершина. Наметки уже есть, но пока это секрет…Пожелаем юбиляру здоровья и исполнения этой мечты.
ИНТЕРЕСНО
Открытие трех знаковых объектов в жизни архитектора совпадало с его юбилеями. В «Хатыни» первые посетители появились 29 июня 1969 года. Станция метро «Площадь Ленина» открылась в день пятидесятилетия Градова, а «Звездочет» в Могилеве — в день семидесятилетия.
