Я выросла в деревне и счастлива. Да, в нашей стране гордятся тем, что родители — рабочие мебельной фабрики или комбайнеры, учителя или медики. Гордятся тем, что с детства приучены к труду. Потому, наверное, и ценят этот самый труд — свой и других людей. Ценят его результаты.
Я выросла в деревне. Там, где дети, люди здороваются даже с незнакомыми. Где по вечерам молодежь собиралась не пива попить, а погонять на школьном стадионе в футбол.
В моем детстве было очень уважительное отношение и к милиции, военным. Девчонки млели не от прокуренного доходяги Кольки, который всем хвастался, как он «от армии откосил». Млели от ребят вроде Кости — крепких, подтянутых, вежливых, честно оттоптавших свои полтора года в армейских сапогах.Знаете, и возвращались наши ребята из армии другими. Не сорванцами, которые ничего не умели, — возвращались настоящими мужчинами. На них с гордостью смотрели родители и учителя, не сводили глаз девчата. Ну а когда Константин брал гитару, девочки просто влюблялись без памяти. И пели мы все вместе на том же школьном стадионе или возле сельского клуба.
Да, уклонисты были всегда. Однако почему? В нашей Конституции сказано, что «защита Республики Беларусь — обязанность и священный долг гражданина Республики Беларусь». Не говоря уже о Законе «О воинской обязанности и воинской службе». Это долг каждого белоруса, особенно мужчины… Лично мне не нужны законы, чтобы любить и оберегать землю, на которой выросла, свою страну. Это выше, это внутри меня.
Неужели некоторым для понимания нужна трагедия?..
А я не хочу, чтобы понимание приходило именно с ней. Не хочу, чтобы нам пришлось это прочувствовать и чтобы так у некоторых просыпалась эта потребность — стать защитником.
…Была у меня командировка в Донбасс. Донецк. Где‑то в километре от нас прилетело, «подарок» от ВСУ (потом узнала, что били прицельно по рынку, тогда умерла женщина с ребенком). Чуть позже в парке встретила молодую маму с мальчиком лет пяти.
— Не страшно тебе? — спрашиваю.
— Нет. Мы же донецкие, — отвечает.
Как папка, говорит, будет защищать дом свой и маму свою. И знаете, верю я этому донецкому. Он биться будет, этот маленький герой. Там все такие. Хлебнувшие горя.
А что ж ты, Станислав? Быть может, инвалидность у тебя? Об этом и спросил у молодого человека в суде гособвинитель по делу.
— Нет, — сказал Стас покраснев.
— Хроническое заболевание?
— Нет, нету.
Не было и других уважительных причин уклоняться от службы.
Тогда что? Трусость? Вбитая кем‑то в голову мысль о «трате времени» и «возможности откупиться»? Или решил прислушаться к совету одной беглой преступницы о том, что можно прикинуться геем и «откосить от армии»? Парень вроде не из этих, нормальный с виду, серьезный.
Об уголовной ответственности тоже знал, предупреждали, и не раз. Предъявленное обвинение, говорит, понятно. Вину признает полностью.
— На работе сказал, что в военкомат иду, отпустили... Но не поехал. Дома был, потом пошел гулять.
Почему не поехал? Пожимает плечами:
— Мне всё равно было.
Безразличие, значит. Хорош защитник.
Однако это ведь не только про безразличие к собственной судьбе (парень мог и свободы лишиться, в свои‑то 18 лет). Прежде всего это про обязанность перед страной и народом, про патриотизм… Некому было в семье Стаса объяснить, должного примера не было? В детстве — Могилевская спецшкола (а туда за мелочи не отправят), лишение матери родительских прав за пьянки, сложные (мягко говоря) отношения с отчимом… Парень с детства сам по себе. Маме и сейчас, похоже, не до сына. В суд она тоже не пришла. Как сейчас с ней отношения?
— Не особо, — говорит Станислав. — Не общаемся.
Вот откуда это безразличие, из семьи. А вы говорите — патриотизм.
Однако человек Станислав взрослый, за свои поступки должен отвечать сам. Прав прокурор, сказав в прениях сторон:
— Хочу подчеркнуть, что обвиняемого ведь вызывали в военкомат не с целью отправки на войну, участия в каких‑то военных действиях, а чтобы провести необходимые мероприятия, установленные законодательством. И это безразличие весьма опасно. Если такое отношение к обычным мероприятиям, то как молодой человек поступит в случае необходимости участия в чем‑то более серьезном?
Да и потом. Армия — это ведь еще и новые возможности. Могут появиться настоящие друзья, то самое боевое братство. Может выпасть шанс изменить свою жизнь.
В перерыве подсудимый сказал мне, что очень сожалеет о поступке и больше ошибки не допустит. Хочется верить. Фамилию не называю, чтобы не позорить публично. Суд назначил молодому человеку штраф в размере 100 базовых величин.…Я всё это к чему? Раньше было стыдно сказать, что ты не служил в армии, а сейчас некоторым не стыдно даже нетрадиционную ориентацию изобразить, лишь бы откосить. Это что ж, настолько перестали быть настоящими мужиками?
А что вы сыну своему ответите, когда спросит: «Пап, а ты почему не служил?» Скажете: «Геем прикинулся»?
gladkaya@sb.by
t.me/lgbelarussegodnya
