Предвыборная гонка в США вступила в решающую фазу, еще совсем немного — и мир узнает имя нового (старого?) президента страны, считающей себя оплотом мировой демократии. Не только Россия стала страной преткновения в предвыборной гонке, но и Китай, однако риторика — разная, что вполне понятно. Китайская Республика — крупнейший кредитор США, и с этим вынуждены считаться оба кандидата: пока США не выйдут из кризиса, с Пекином придется договариваться. На последних теледебатах это признал даже Ромни: «Китай не должен быть нашим противником». Более того, он признает, что «интересы Китая во многом совпадают с нашими: чтобы экономика работала, а мир был свободным и открытым». И даже готов сотрудничать — но, конечно, с оговоркой: «Если они будут ответственными». Правда, «ответственность» в КНР и США понимают по–разному.
Митт Ромни говорит, что, став хозяином Белого дома, в первый же день подпишет документ, объявляющий Китай «валютным манипулятором», — это означает автоматическое повышение тарифов на многие ввозимые оттуда товары. Последний раз «валютным манипулятором» эту страну США объявляли 17 лет назад (с 1992 по 1994 год Китай удостаивался этой сомнительной «чести» пять раз). У Поднебесной на этот счет своя правда: юань постоянно растет (на 30% с 2005 года), экспортеры разоряются, фабрики останавливаются. По оценкам специалистов, юань сегодня недооценен «всего» на 7%, которые точно не спасут американскую экономику.
Другая важная претензия к Китаю — то, что здешние производства отнимают рабочие места у американцев. Не новая, прямо скажем, претензия. Президент Обама обещает, что во время второго президентского срока введет изменения в налоговое законодательство, которые сделают производство за пределами США менее выгодным. Кстати, предприятия, совладельцем которых является Митт Ромни, вкладывают деньги в китайскую экономику — и Барак Обама не упускает случая упрекнуть в этом оппонента. Тому подобный упрек парировать непросто. Однако статистика, приводимая американо–китайским деловым советом, свидетельствует: 90% американских компаний, имеющих производства в Китае, работают не на американский, а на внутренний китайский рынок. А за последние 12 лет американский экспорт в КНР увеличился на 542% (в другие страны мира — на 80%). Кроме того, при администрации Барака Обамы США выиграли практически все апелляции, которые подавали в ВТО против КНР, — и удары, которые получила от этого китайская экономика, весьма ощутимы.
Когда Обама и Ромни говорят о Китае, они говорят об экономике — и практически только о ней. Политика лишь затрагивается, а вот тема соблюдения прав человека не поднимается вовсе. Оно и понятно: американские избиратели традиционно не слишком интересуются внешней политикой — до тех пор, пока она не становится их внутренней. В случае с Китаем — становится.
Бизнес ищет, где производить выгоднее, — так что возвращение рабочих мест в Соединенные Штаты в гораздо большей степени зависит от самих США, чем от Китая. К тому же производители сейчас уводят свои производства отсюда дальше на азиатский юг — но означает ли это, что на следующих президентских выборах будет разыгрываться не «китайская», а, например, «вьетнамская» или «камбоджийская» карта? Вряд ли.
Китай и США не могут жить друг без друга — это факт, а предвыборная риторика — всего лишь риторика, часто не имеющая никакого отношения к реальности. С 2009 года, когда Барак Обама въехал в Белый дом, он встречался с Председателем КНР Ху Цзиньтао беспрецедентно часто — 12 раз. Обмену делегациями высокого уровня счет идет вообще на сотни. Пока политики на федеральном уровне говорят об исходящей «с Востока» угрозе, губернаторы штатов подписывают дорогостоящие инвестиционные соглашения — всем нужны китайские деньги.
До мирового экономического кризиса отношения между США и Китаем были не такими острыми, еще несколько лет назад, говоря о росте Китая, не обязательно подразумевали одновременный «упадок» США — теперь же эти два понятия увязывают все чаще: соперничество стало очевидным. Согласно опросам общественного мнения почти половина американцев в росте Китая видит серьезную угрозу своей стране. Эксперты в области международных отношений, однако, говорят, что ощущение это скорее эмоциональное — нелегко жить во времена неопределенности.
