Творческая жизнь Гавриила Ващенко уже несколько десятилетий является объектом пристального внимания. Последний раз мы встретились с художником в Гомеле, где он показал свою тематическую экспозицию «Тайна ночи». Я пытался представить, кто мог бы еще на свой 85–летний юбилей вот так по–юношески дерзновенно, лирически ограничить экспозиционное пространство итоговой выставки, и не находил никого.
Не перечесть наших с ним встреч в Светлогорске, Гомеле, Минске... И всегда он находил время, чтобы побеседовать о самом заветном. Искренность Гавриила Харитоновича по–детски беззащитна. И боишься даже случайным словом помешать ей. Разные они, эти встречи. Открытие персональных выставок в Светлогорской картинной галерее «Традиция» имени Германа Прянишникова, в Охотничьем домике Дворца Румянцевых и Паскевичей в Гомеле, в Национальном художественном музее. А потом дружеские встречи в его мастерской, на квартирах в Минске и в Светлогорске. Помню его первые мечты об открытии именной галереи на родной Гомельщине. И тот самый памятный вечер, когда старинное здание бывшего детского сада превратилось в галерею, без которой уже нельзя представить Гомель.
Листаю блокнотные записи, перечитываю свои публикации в газетах и журналах о Ващенко — и время словно возвращается, украшенное его присутствием. Вот одна из встреч в Светлогорске, куда он приехал на открытие выставки акварельных произведений. Перечитываю свои торопливые записи о том разговоре и словно слышу его тихий, вдумчивый голос.
— Это моя первая акварельная выставка. Акварель позволяет сохранить и быстрее воплотить первичность ощущения. Я обращаюсь к ней постоянно, а вот показал такую экспозицию действительно впервые в Светлогорске.
— Впервые вы приехали в Светлогорск в 1972 году. Делали роспись Дворца культуры химиков. Ту, которая сейчас считается хрестоматийной, репродукции которой помещены во все авторитетные издания, посвященные монументальному изобразительному искусству Беларуси. И вот снова, через столько лет, вы вернулись в этот город. Каким он вам помнится?
— Помню только дома первого микрорайона и поселок Шатилки. Вместе с архитектором мы ходили вдоль Березины и говорили о будущем. Многое из того, что я тогда услышал, стало реальностью. Светлогорск приобрел современный архитектурный облик.
— Как вам работалось в то время?
— С подъемом. Уже был опыт, приобретенный в Кишиневе и Москве. Этой росписью мне хотелось не только соединить сегодняшний и завтрашний дни, но и вызвать ощущение космического пространства. Нет, не в смысле полетов в космос. Я думал о том, что мы не одиноки во Вселенной. Вот поэты иной раз жалуются на то, что «не идут» стихи. У художников «технология», извините за такое слово, более сложная. И все же, случается, ночь не спишь, все до мелочей продумаешь. А наутро придешь в мастерскую, сделаешь первый мазок — и повело... Кто повел, как повело — одному богу известно. Но от задуманного, продуманного почти ничего не остается. Хотя случается и наоборот. Тогда целиком воплощаешь то, что пригрезилось, задумывалось.
— Какими были для вас годы после росписи Дворца химиков — нынешнего городского центра культуры в Светлогорске?
— Это было время художнической зрелости. Я делал витражи в минском Доме кино. Теперь там снова костел Сымона и Алены. На тот момент мои эскизы не совсем соотносились с общим проектом. Его принимали заведующий идеологическим отделом ЦК КПБ Кузьмин, заместитель Председателя Совмина Снежкова и министр культуры Михневич. Кузьмин неожиданно признался: «В моем столе много заявлений верующих. Они просят возвратить им костел. Ваши витражи могли бы его украсить».
Витражи для костела я сделал. Помню, была солнечная погода. Лучи ударят по витражам — и весь зал сияет. Первый секретарь ЦК КПБ Машеров молчал, а потом выдохнул: «Боже мой, а мы хотели снести такую красоту!» Позже я занимался росписью «Просветители» в Доме учителя. Без излишней скромности скажу, что произведение по праву считается хрестоматийным. По нему студенты пишут курсовые и дипломные работы... Мне хотелось хоть немного открыть ту часть нашей истории, которая долгое время утаивалась.
— На протяжении многих лет вы занимались не только монументальной росписью, но и писали картины, которые были показаны в Минске, Москве, Киеве... Стали народным художником, лауреатом Государственной премии Беларуси, получили международное признание.
— Признание дает только одно преимущество: оно запрещает работать хуже, чем можешь. И напротив: вынуждает работать лучше, чем можешь.
— Знаю, что вы сначала занимались в Киевском художественном училище, потом — во Львовском институте. Работать начинали в Кишиневе, где вступили в Союз художников. Жизнь могла распорядиться так, что вы бы и вовсе навсегда остались за пределами Беларуси. Но, думаю, что и тогда Ващенко был бы тем самым Ващенко, которого мы все знаем. Но стал ли бы он в полном смысле белорусским народным художником?
— В моей судьбе случилось то, что должно было случиться. Я убежден: художник не может не быть национально сознательным. Он — барометр своего времени. Между прочим, можно быть барометром для семьи, для друзей, для своего города, для страны или для Вселенной. Но прежде всего художник принадлежит своему народу.
— Вы родились в деревне Чикаловичи Брагинского района. Повлияло ли это тематически на ваше творчество?
— А разве может быть иначе?! Годы детства и юности дают запас впечатлений на всю жизнь. Брагинщина — сама земная красота. А Чернобыль сделал ее опасной для жизни. В ранний период своего творчества я часто обращался к родным местам, к близким людям, которые родились и живут там или, к большому сожалению, уже из жизни ушли.
— Далеко не всегда малая родина чтит своих знаменитых мастеров кисти. Вспомним имена народного художника СССР Евсея Моисеенко, народного художника РСФСР Георгия Нисского, которые родились на Гомельщине. Обоих, к сожалению, уже нет. Как нет и их картин на малой родине. Зато хороший пример показывает Могилев, в котором есть музей Бялыницкого–Бирули, галерея Масленикова.
— Согласен с тем, что и Моисеенко, и Нисский заслуживают нашей благодарной памяти. По обстоятельствам судьбы они жили за пределами Беларуси, но это ничего не меняет. Да и Родина тогда у нас была одна. А Могилев действительно показывает замечательный пример. Нашли старинное здание, отреставрировали — и какой музей сделали! Сейчас там — центр культуры, международные пленэры проходят. А разве в Гомеле нет старинных зданий? Тот же дворец, построенный фельдмаршалом Румянцевым, а потом принадлежавший графу Паскевичу. Вот бы где создать музей изобразительного искусства из произведений знаменитых художников Гомельщины!
— Но ведь вам, кажется, предложили сделать выставку в одном из залов дворца Паскевича, в Охотничьем домике.
— Да, она состоится, но говорить об этом пока рано.
На этом мои записи в старом журналистском блокноте заканчиваются. Прошло 15 лет. Выставка, о которой упомянул Гавриил Харитонович, действительно состоялась. Все картины художник передал в дар Гомелю. В отреставрированном особняке Румянцевых и Паскевичей нашлось место для сменных экспозиций гомельских художников. А в именной ващенковской галерее теперь можно посмотреть на произведения именитых мастеров кисти далекого и близкого зарубежья. Картины Ващенко по–прежнему много «путешествуют». Побывали в Париже, Пекине, Женеве... Обрели постоянное место жительства в Национальной библиотеке. А сколько персональных выставок у него состоялось — перечислить невозможно. И все эти годы художник верен своему творческому пути: историческая осмысленность и вдохновенное воплощение красоты родной земли нашли воплощение в каждой из сотен его работ.
Советская Белоруссия №219 (24356). Четверг, 21 ноября 2013 года.
