Когда трудолюбивые сельчане перебираются в город, для деревни это беда. Но еще хуже бывает, когда идет обратный процесс, — деревню как постоянное место жительство выбирают те, кто городских апартаментов лишился по пьянке: годами не платил за «коммуналку», тунеядствовал... Переселившись на лоно природы, такие горожане не утрачивают нехороших привычек. Скандалы и драки — наименьшее зло. Агрогородок Катка Глусского района до сих пор оправляется от шока. Сколько себя помнят местные, серьезных происшествий тут не случалось. Но потянулись сюда чужаки, и жизнь — размеренная, спокойная — превратилась в детектив. Милиция, допросы, следственные эксперименты. И вот уже новоселы сменили прописку — на тюремную, но осадок остался. Для села ведь убийство — чрезвычайное происшествие. А когда одно за другим — это вообще за гранью понимания.
Яблоко от яблони
Отец и сын Щурки в Катке появились с год назад. Местные как–то сразу насторожились. Сарафанное радио разнесло: пьющие оба. По пьяни — буйные. Что еще страшнее — судимые. От таких жди чего угодно. Председатель Катковского сельсовета Анатолий Касько, мудро рассудив, что худой мир лучше доброй ссоры, пробовал поговорить с новоселами по душам. Дескать, тихо тут у нас так, так уж и вы, мужики, не бедокурьте. Щурок–старший попытку сдружиться не оценил:
— Будешь наезжать, за последствия не отвечаю...
Какими могут быть последствия, деревня вскоре узнала. Щурок–старший — Олег Николаевич — еще до приезда на Глусчину порезал ножом сожительницу. Сынок его Артур тоже любил помахать ножиком. Дважды привлекался — легкие телесные, тяжкие... В общем, каткинские смекнули, что от новоселов лучше держаться на расстоянии. Не обрадовало появление чужаков и милицию. Участковый Сергей Одинец в Катке работает не первый год:
— И свои между собой ссорились. По–семейному. Он ей синяков наставит, она его приласкает колотушкой. Или, к примеру, сосед у соседа мешок картошки стащит. Но тяжких преступлений отродясь не было. Опять же, со своими общий язык найти можно. Здесь их родители, жены, дети. Сообща перевоспитываем. А у чужака душа — потемки. Все, что известно о них: пили, били, сидели. Щурки жилье в многоквартирном доме на улице Центральной перекупили у такой же, как сами, «гастролерши». Через посредника. Когда та дама у нас появилась, думали — проблем не будет. Ремонт хороший сделала, мебелью приличной хату обставила. А как стала обмывать новоселье — не смогла остановиться. Пропила все вырученные от продажи городского жилья деньги, стала распродавать технику... Когда на жидкую валюту менять уже было нечего, собрала чемодан и исчезла. Только мы вздохнули с облегчением, как прибыли Щурки.
До этого они жили в Минской области. Столько долгов по «коммуналке» накопили — пришлось квартиру продать. Какой–то «черный» риэлтер помог: подсуетил Щуркам квартирку в Катке. И понеслось — пьянки, скандалы, выяснение отношений.
Профбеседы и милиция, и сельсовет проводили. Но уголовникам они — как мертвому припарка. Так и жил агрогородок — в предчувствии беды. И она пришла.
Старший следователь управления Следственного комитета по Могилевской области Дмитрий Табакеров восстанавливает подробности произошедшего:
— Зачинщиком конфликтов обычно был 51–летний отец. На кулаках доказывал сыну, кто в доме хозяин. Когда Артур был трезв, утихомиривал папашу несколькими ударами. Папаша, затаив обиду, решил: отомстит, когда сын напьется и не сможет дать отпор. В тот мартовский вечер Артур получил зарплату — работал в колхозе — организовал застолье. Сценарий не изменился: пьянка, драка, сын разбил отцу лицо. А когда уснул, отец с ним поквитался — затянул на его шее петлю из электрического шнура.
В июне суд Глусского района приговорил Щурка к 10 годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии усиленного режима. Но покой в Катке не наступил.
Понаехали тут
За несколько дней до оглашения приговора Щурку в Катке снова «нарисовались» чужаки — купили квартиру на той же улице Центральной. Не успев толком распаковать вещи, затеяли праздник по случаю новоселья. Местные, увидев, как те в сельмаге затариваются спиртным, за сердце хватались. Пытали председателя сельсовета, точно он ясновидящий: неужто, Георгиевич, повторяется история?! Как в воду глядели. Уже на следующий день к Касько примчался один из новоселов — сожитель Анны Перченко: «Анну сын убил. Тело хочет спрятать». Председатель вызвал милицию:
— В квартире кровь повсюду. У погибшей не лицо, а кровавое месиво. Ночь потом спать не мог — жуткая картина перед глазами стояла.
Сына пенсионерки Перченко Ивана (фамилии изменены — суд еще не состоялся. — О.К.) прежние соседи — бобруйчане — помнят хорошо. Радовались, когда тот в деревню съехал:
— Наглый, агрессивный, пьющий. На мать с кулаками кидался. Та с синяками ходила, но в милицию на него не заявляла и нам запрещала. Жалела изверга, сочиняла — то ударилась, то упала.
В тот день Иван окрысился на мать, едва переступив порог квартиры, мол, почему в хате не убрано, не рано ли праздновать новоселье начала. За вопросами посыпались удары. Сначала бил руками и ногами, потом схватил табурет... Утомившись, ушел спать. И лишь утром понял — мать мертва.
Соседи услышали крики, рассказывает старший следователь управления Следственного комитета по Могилевской области Павел Стариков:
— К новоселам прибежала участковая медсестра. Только Иван ее в квартиру не пустил. Сказал, что нет мамаши, по соседям бродит. А она в то время умирала на полу в прихожей. Позже судмедэксперты насчитают на ее теле не менее 24 повреждений. А одна из прежних соседок Перченко — бобруйчанка — обронит в разговоре, дескать, отомстил Иван матери за то, что пока в тюрьме был, не прислала ни одной передачи.
Ивана арестовали. Но каткинские жители с той поры не дают прохода председателю сельсовета. Требуют, чтобы запретил чужим появляться в деревне. Касько и рад бы, да нет такого закона, чтоб «не пущать»:
— Будь человек хоть наркоман, хоть уголовник–рецидивист, если купил домик в деревне, имеет право тут жить. Пытаемся решить проблему своими силами. Лично просил одного городского риэлтера, который из нашего сельсовета родом, чтобы перестал к нам городских отщепенцев возить. Он–то перестал, да его коллеги возят. Жаль агрогородок. Столько лет был лучшим в районе, теперь мелькает в криминальных сводках.
Случившееся в Катке обсуждают до сих пор. А одна из местных жительниц — пенсионерка — уже подумывает о том, чтобы продать дом в родном, но таком неспокойном в последнее время селе. Поедет в город к детям. Для ее земляков это новый повод для беспокойства. Ведь опустевшую хату наверняка снова облюбуют пришлые.
Фото предоставлено управлением Следственного комитета по Могилевской области.
Советская Белоруссия №201 (24338). Четверг, 24 октября 2013 года.
