Вчера Гомельский областной суд вынес вердикт по делу о «пуховичском поджигателе»
«Затевает драки, дебоширит, нигде не работает», — из справки Червоненского сельсовета Житковичского района на убитого Николая Макаревича. «Окончил школу, получил специальность, работает; вежлив, скромен, трудолюбив», — документ из той же инстанции на обвиняемых. Выдержки из двух характеристик, возможно, помогут читателям глубже вникнуть в суть «пуховичского дела», о котором наша газета подробно писала дважды ( «Защита нападением» и «Расплата», «СБ» за 30 января и 10 февраля 2009 года).
Четырехтомник
Убивать — недопустимо. Это аксиома. И как понять, почему законопослушные граждане — работающие, воспитывающие детей, неконфликтные, мирные и вежливые — берутся за топоры и до смерти забивают пьяного земляка, пусть и судимого семь раз...
50–летнего жителя деревни Пуховичи Николая Макаревича по прозвищу Миес без жалости убили односельчане Сергей Алиферович и Игорь Макаревич. Одному 35, второму 36 лет. Им помогали 23–летний Александр Петрученя, управлявший автомобилем, и 21–летняя Татьяна Юхневич, занимавшая в салоне место пассажира. Обвиняемые между собой — родные люди. Неделю в Гомельском областном суде изучали «четырехтомник», в который разрослось уголовное дело, слушали поправших закон и свидетелей. Всех набралось более 30 человек. Анатомию убийства восстановили в деталях.
— Вину признаю полностью, — не кривил душой Алиферович. — Но мы не хотели убивать и не планировали этого. Думали поколотить, чтобы остановить.
— Остановить что? — судья настаивал на объяснениях.
— После того как Макаревич поджег сараи батьки и матери жены, он при людях пригрозил, что 31 декабря спалит мой дом, — Сергей говорил уверенным, твердым голосом. — Рассказывал сельчанам, что подопрет дверь дома колом и подожжет вместе с детьми. Мы не спали, дежурили ночами, ждали, когда Миес придет жечь...
Отцовский сарай с живностью и добром сгорел 20 ноября. Спустя несколько дней к родителям приехал сотрудник в форме («а кто знает, из какой службы?») и посоветовал подавать на Макаревича в суд — поджег он. Вот только уголовное дело в отношении Миеса не возбуждали, потому что, объяснили, он учинил пожар по неосторожности: неудачно прикурил. Следующий пожар случился 29 декабря на подворье матери жены — Светланы Алиферович. Миеса забрали в милицию.
Хронология убийства
А на следующий день Макаревича выпустили из местного РОВД. Сотрудникам он привычно сознался — не первый–то раз. Но милиционерам якобы не хватило доказательств для увеличения срока ареста. Возбудив уголовное дело, отпустили, зная (не могли не знать. — В.Д.) о ситуации в Пуховичах.
С вестью о том, что Миеса освободили, того же 30 декабря Татьяне Юхневич позвонил участковый Василий Миранович. В суде, правда, инспектор объяснял: искал Миеса, чтобы задержать и изолировать еще на несколько суток. Служебная суета: сначала выпустили, потом искали... Впрочем, похожих нестыковок здесь много. А что такие обыденные промашки бьют по вере людей — в материалах дела не красной строкой, а так — между прочим.
На следующий день Александр Петрученя вместе с Татьяной Юхневич везли в поликлинику сестру: на Красноборском перекрестке они и увидели Николая Макаревича. Инстинкт самосохранения — об угрозе знали все — включился. Татьяна позвонила Сергею. На «попутках», со столярным топориком в рукаве и пленкой под фуфайкой, он приехал в Красный Бор. Там уже был Игорь Макаревич, которого забрали с работы. Миес, опрокинув очередную порцию горячительного, попросил подвезти его с другом.
— Мы хотели, пытались с ним поговорить, но это было бесполезно, — качал головой Игорь. — Он пьяный, глаза бессмысленные. А потом все — как в тумане. Высадили, Миес пошел огородами на деревню Белев. По дороге мы его нагнали. Я стал говорить. Сергей зашел сзади и два раза ударил по голове обухом, я — один...
Тело оставили за 300 метров от дороги. Но к вечеру вернулись — на пленке могли остаться отпечатки. Тело накрыли пленкой — Игорь поджег...
Инстинкт самосохранения
Молодые крепкие парни и тщедушный, спившийся Миес...
— И вы реально верили в эту угрозу? Почему не обратились в милицию? — звучали вопросы судьи.
— Реально, — глухо отвечал Алиферович. — Он издевался над людьми и палил не первый год. Как сгорели постройки родных, и он назвал меня следующим — я знал: так и будет. Миес держал слово. И когда услышал, что его выпустили из РОВД, это было ударом. Толку после всего этого в милицию обращаться?
Недосказанное черными красками расцвечивали деревенские свидетели. Вот Николай Макаревич повадился ходить к Геннадию Алиферовичу (не родственнику обвиняемого), бить того поленом по голове и окровавленного гонять по сельчанам — за деньгами и спиртным. Или требовал у бабушки Анны Купрацевич пенсию: два раза отдавала, а потом в милицию пожаловалась. За это Миес так ударил старушку по голове, что та с тех пор почти не слышит. А вот еще подробность из биографии потерпевшего: с обрезом наведался к колхозному сторожу — за топливом. Когда тот бросился убегать, пальнул. Мать Александра Петручени натерпелась несколько лет назад: два раза набрасывал удавку на шею, требуя денег. За отказ сжег солому.
До ноября 2008 года за ним значилось всего два «официальных» поджога. А их за последние 15 лет — и во время «вольных хлебов» Миеса, и в годы отсидки — случалось немало. И практически все в Пуховичах связывали с потерпевшим. И вот, думаю, почему. В материалах расследования есть дела, по которым Макаревич чистосердечно признается: поджег, простите. Ночевал в ближайшем сарае, уронил сигарету, не смог загасить, пошел своей дорогой. Так полыхнуло в Пуховичах несколько построек с добром и скотиной.
— В возбуждении уголовных дел было отказано из–за отсутствия состава преступления — совершены по неосторожности, — перелистывал судья материалы, умостившие дорогу к страшному финалу.
Верить было угрозе Миеса или не верить?.. Кто сейчас ответит на этот вопрос? А человека не вернешь...
Последнее слово
Наверное, Николай Макаревич когда–то был обычным парнем. Но меняться его жизнь стала не после того, как в должности завфермы «безвинно», по словам родных, загремел в тюрьму за кражу телят. А чуть раньше — когда получил первый срок за хулиганство. Потом и пошло — по накатанной.
Дурную славу он не разрушал, укреплял: новыми поджогами и угрозами. А что и семь судимостей не изменили его, — об этом говорит и характеристика из последнего исправительного учреждения — колонии № 21...
Но и такой он дорог родным людям. Потому и заявили в суде иск о компенсации морального вреда на 20 миллионов рублей.
...Прения были нервными. Гособвинение предлагало абстрагироваться от обстоятельств, предшествовавших преступлению, и рассматривать криминал. Вне криминала ориентировала суд на частное постановление в адрес житковичской милиции за недостатки в работе. Сообщила и о начатой проверке по нерасследованным материалам поджогов и других преступлений убитого.
Защита, разумеется, предлагала иное: занять место Алиферовича, прожить в бессонном ожидании страшных событий и окончательно понять, после того как поджигателя в очередной раз выпустили на свободу, что помощи и защиты он вряд ли дождется...
Гомельский областной суд вынес свой вердикт: Сергей Алиферович и Игорь Макаревич приговорены соответственно к 5 и 3 годам лишения свободы в колонии усиленного режима. Им также предстоит возместить моральный вред родственникам погибшего в размере 8 миллионов рублей. До вступления приговора в силу они будут находиться под домашним арестом. Действия двоих других обвиняемых переквалифицированы из «пособничества» в «недонесение», а это — два года ограничения свободы без направления в исправительные учреждения.
Суд также направил в адрес Генеральной прокуратуры и МВД частное определение о необходимости проведения судебной проверки по всем «фактам непринятия мер».
