Мы вроде как все — с сердцем. А многие так и с очень большим и добрым. И каждый обязательно совершает какой–то минимум добрых дел. Просто так. Выходя из церкви, кладем денежку в протянутую руку, делимся прихваченным бутербродом с замерзающим на улице котом, дарим конфету расплакавшемуся в поликлинике чужому ребенку. Наверное, мы все это делаем для себя. Так жить легче. Но что же всех нас — хороших людей с добрыми сердцами — сегодня больше всего беспокоит, что мы считаем бедой? Недавно я жалобилась моей старенькой бабушке: «На улице холодно, шубка обносилась, счета выросли, в «гиперах» по пятницам такие огромные очереди, да еще карниз на окно до сих пор не прибили...» Она меня терпеливо выслушала, а потом спросила: «А что, голубушка, разве дом твой сгорел? Дитенку твоему ногу оторвало?» Я ныла про карнизы женщине, которая от фашистов пряталась с шестью детьми под печью и полвойны питалась гнилой мерзлой картошкой!
Сегодня, уважаемые читатели, мы открываем новую рубрику «Наши дети». Ее героями станут ребята, которых судьба еще на старте обделила в самом главном — они не знали или забыли, что такое семья, уют, мамина улыбка, папино плечо. Их у нас сегодня в интернатах более 5,8 тысячи (и еще 18.875 воспитываются с помощью различных форм семейного устройства). Есть среди них те, кто родился под грязной ванной и чудом не замерз в мусорном баке. Истории — одна другой горше. Может быть, они помогут нам заново переоценить что имеем, стать лучше, научиться делать добро не для себя, а для других, и не по минимуму — по максимуму.С самого момента своего рождения Вася (его фамилию мы не указываем по этическим соображениям. — Прим. авт.) не был нужен никому. Папа в очередной раз сидел в тюрьме (через несколько лет этот человек сделает экспертизу ДНК и докажет, что мальчик ему вообще никто!). У мамы, тоже рецидивистки со стажем, личный кодекс был суров: не помрет — значит, выживет, а выживет — ну и ладно.
Казалось, каждый сантиметр Васиной «колыбели детства» — однокомнатной квартиры по улице Восточной в Минске — пропитался смрадным запахом дешевых сигарет, копеечного вина и остатков незамысловатой еды в вечно немытой посуде. Порой еще и с полудня на кухне собирались люди. Пили, курили, скандалили и дрались. С каждым новым днем тайн взрослой жизни для малыша оставалось все меньше. Да и были ли они вообще?!
Поначалу слово «папа» Вася адресовал тому, кто был ему тезкой. Но мужчины вокруг менялись. Некоторые приходили на одну ночь, некоторые — задерживались. Еще были люди, которые называли себя «бабушкой» и «дедушкой», но им было тоже не до Васи — пили на кухне с мамой и гостями, кричали и дрались. Потом вернулся из тюрьмы папа Витя. И мама Жанна стала пить и скандалить на кухне уже только с ним. К тому времени Васе исполнилось три года...
За маму, за папу
Для Васи наступал критический период выживания в родном доме. Ведь он не был в семье первенцем. Лет в пять узнал, что есть родная сестра Наташа, которая уже несколько лет живет на другой улице. Когда ей тоже было пять, маму лишили родительских прав, папа в очередной раз оказался на «зоне». Освободившись же, он полностью переложил свои отцовские обязанности на тещу — официального опекуна девочки.
Но если родительские инстинкты чета фактически полностью утратила, то инстинкты размножения, напротив, реализовывались с удивительным постоянством. Мама Жанна забеременела Васей ровно через три месяца после того, как у нее отобрали Наташу. А три года спустя, как только из мест не столь отдаленных вернулся папа Витя, снова оказалась в положении. Родилась двойня: Настенька и Люба. И тогда в шумной квартире на улице Восточной все переменилось: родители стали приходить туда только на ночь. И то не всегда. Мамой и папой для сестер–двойняшек стал малолетний Вася...
Мимо детства
Сегодня передо мной сидит уже почти взрослый человек. С его–то жизненным опытом!.. Пятнадцатилетний Василий взвешивал каждое слово, когда отвечал на мои вопросы. Сначала я никак не могла взять в толк, откуда такая осторожность. А потом поняла: слишком долго взрослые использовали его в своих собственных интересах...
— Вася, как же ты один справлялся с сестричками? Ведь тебе не было и пяти...
— Я подмечал, что делают взрослые, а потом, когда оставался один, вспоминал. Я хотел есть — значит, и девчонки хотели. Шел и разводил смеси. А погулять, переодеть, поиграть — дело нехитрое. Когда сестры подросли, понял, что их можно кормить обычной едой.
— Тебе было жалко маму?
— Ну да, когда папа ее бил... Я тогда старался сидеть очень тихо, иначе досталось бы и мне. А трезвую маму я боялся: злая. Знаете, я пить не буду... Или только чуть–чуть по праздникам... В общем, сам еще не решил. Но знаю, что пить — это очень плохо.
Откуда вообще в семье брались еда, средства к существованию, если ни единого дня никто из родителей Васи не работал? Отчасти на этот вопрос отвечают материалы уголовных дел, которые периодически заводились в отношении каждого из супругов. Иногда что–то приносили с собой вечные гости, а что–то малышам перепадало и от сердобольных соседей.
В канун Нового, 2003 года Жанна и папа Витя и вовсе перестали заявляться домой. Из искового заявления о лишении родительских прав: «Оба ответчика неоднократно оставляли детей одних на долгое время в закрытой квартире. Так как дети нередко оставались голодными в неотапливаемом помещении, Василию приходилось обращаться за помощью к соседям. 20.01.2003 г. несовершеннолетние были помещены в городскую детскую клиническую больницу... Установлено, что отец их находится в СИЗО ГУВД Мингорисполкома, а мать по постоянному месту жительства не проживает. Установить ее место нахождения не представляется возможным. За время нахождения детей в больнице ответчики не интересовались судьбой, здоровьем детей, не посещали их...»
Вася расстался с сестрами, когда девочкам едва исполнилось 2 года. Решением суда всех троих передали под опеку государству и развезли по детским домам: Настю и Любу — в дом малютки, Васю — в детский дом. Вскоре сестричек удочерили. Теперь они живут в США. Это единственные люди на Земле, по которым Вася скучает.
Кому ты нужен, парень?
Свою маму Вася так больше и не увидел. В ее биографии, помимо неоднократных судимостей за кражу и хищение, а также решений суда об очередном лишении родительских прав, появилась еще одна запись: «Туберкулез обоих легких». Она умерла, когда ей было только 41... А папа Витя решил начать другую жизнь. В квартире по улице Восточной появилась новая хозяйка с тремя детьми и уже на сносях. Неродной Вася здесь был бы явно лишним.
Если в детских домах и школах–интернатах будут золоченые стены, пуховые перины и самые дорогие игрушки, дети все равно не разучатся надеяться и ждать, что за ними кто–то придет. Вася тоже ждал. И в 2008 году за ним пришли...
Это была 54–летняя тетя Саша. На первый взгляд, святая женщина: взяла под опеку третьего (!) сироту! Но прожил у тети Саши Вася только месяц. Из Акта обследования жилищно–бытовых условий несовершеннолетнего: «Дом находится в антисанитарном состоянии, отключен свет за неуплату. Не подведены вода, газ, туалет на улице... Несовершеннолетний спит на одной кровати с приемной матерью... Холодильник отключен, в нем лежат только яйца и капуста. В кухне коробки с грязными поношенными вещами. Из беседы с детьми выяснилось, что они в основном едят кашу со сметаной или майонезом... Пол усыпан клоками собачьей шерсти, так как в доме еще 2 собаки и 2 кошки...» Живя у тети Саши, Вася ни одного дня не посещал школу.
Оказалось, что логика у тети Саши была сугубо прагматичная: уже многие годы она существовала на мизерную зарплату библиотекаря, а тут подрастал родненький сын–студент, деньги требовались. Государство же на содержание сирот выплачивает опекунам пособие, причем на каждого ребенка — отдельное, есть смысл «брать оптом».
...Сегодня Василий оканчивает 9–летний курс обучения во вспомогательной школе–интернате. Хочет стать маляром–штукатуром. Возможно, когда–нибудь ему удастся перекрасить свой маленький мир другими красками. Странно, но он по–прежнему мечтает о семье. О том, что будет нужен искренне, по–человечески, не за деньги...
Компетентно
Начальник отдела социально–педагогической работы и охраны детства Министерства образования Галина Руденкова:
— Безусловно, жаль, что имеют место случаи небрежного отношения к изучению личности кандидата на опекунство. Ведь это только в очередной раз травмирует и без того израненные детские души. Но это, подчеркиваю, лишь единичные примеры. Сегодня в нашей стране 8.462 опекунские семьи, где воспитывается 10.164 ребенка, оставшихся без попечения родителей. Но когда, прикрываясь якобы благими намерениями, люди пытаются решить какие–то личные проблемы — это, несомненно, преступление с точки зрения и морали, и совести. Хорошо, что мы успеваем вовремя рассмотреть и отреагировать соответствующим образом, пока у детей еще не сформировалась привязанность к опекуну или приемному родителю.
Марина ЗУБОВИЧ.
P.S. Если вы хотите принять участие в судьбе Васи, обращайтесь в управление образования администрации Московского района г. Минска по тел. 270–63–39.
